Хижина дяди Тома
Шрифт:
– Посмей только тронуть меня, мерзавец! Да мне стоит слово сказать, и затравят тебя собаками, сожгут заживо, разорвут на клочки! Это еще в моей власти!
– Зачем же ты в поле вышла? – пробормотал Сэмбо, явно струхнув, и нехотя отступил от нее. – Да разве я что плохое хотел сделать, мисс Касси?
– Тогда отойди подальше, чтоб духу твоего здесь не было!
И Сэмбо покорно отправился в дальний конец поля, где у него сразу нашлись какие-то дела.
Женщина снова принялась собирать хлопок, и работа шла у нее так быстро, что это
Уже совсем затемно измученные невольники, неся корзины на голове, потянулись к сараю, где взвешивался и хранился собранный хлопок. Там их ждал Легри, деловито переговаривавшийся о чем-то со своими подручными.
– С этим Томом никакого сладу нет: все время подкладывал Люси хлопок. Если хозяин не даст ему хорошей острастки, он у нас всех негров перемутит, – сказал Сэмбо.
– Вот черт! – возмутился Легри. – Ну что ж, ребята, придется нам образумить этого прохвоста.
Оба негра свирепо осклабились.
– Уж будьте спокойны! Мистер Легри кого хочешь образумит. В этих делах ему сам дьявол в подметки не годится, – сказал Квимбо.
– Так вот, я решил – поручу Тому порку негров. Это лучшее средство выбить у него всякую дурь из головы. Небось, образумится!
– Нелегкое дело вы задумали, хозяин.
– Ничего, я своего добьюсь, – сказал Легри, заправляя языком табак за щеку.
– А уж эта Люси! Вот дрянь-то! Второй такой твари на всей плантации не найдется, – ввернул Сэмбо.
– Что ты на нее взъелся, Сэм? Подозрительно!
– Да ведь она вашего же приказания ослушалась, не пошла ко мне в жены.
– Выпороть ее, так послушалась бы, – сказал Легри, сплевывая. – Да сейчас не до этого, очень уж время горячее. Сейчас каждый работник на счету. На вид-то она хлипкая, а такие самый упрямый народ. До полусмерти придется запороть, пока не образумится.
– Она лодырничает, да вдобавок дерзкая такая, только и знает, что брюзжать. Том за нее нею работу делает.
– Вот как? Ну что ж, пусть он сам собственноручно Люси и высечет. Во-первых, ему надо привыкать, а во-вторых, он все-таки не переусердствует. Не то что вы, дьяволы!
– Ха-ха-ха! – загоготали оба негодяя, подтверждая своим злобным хохотом отзыв, который дал им Легри.
– Вот увидите, хозяин, как Том и мисс Касси постарались. Корзина-то у Люси будет полная.
– Я сам ее взвешу, – многозначительно сказал Легри.
Оба надсмотрщика снова расхохотались.
– Так… Значит, мисс Касси полный день работала?
– Да еще как работала! Будто в нее дьявол вселился со всеми своими чертями!
– Они всегда при ней, и дьявол и черти, – сказал Легри и, злобно выругавшись, пошел в сарай.
Измученные, примолкшие люди медленно один за другим входили в сарай и со страхом ставили свои корзины на весы.
Легри отмечал принятый хлопок на грифельной доске, к которой
Корзина Тома потянула хорошо, и он отошел в сторону, с тревогой глядя на Люси.
Шатаясь от усталости, она подошла к весам и поставила на них свою корзину Легри сразу увидел, что придраться не к чему, и все-таки закричал, притворившись разгневанным:
– Ах ты тварь ленивая! Опять недовес! Ну, подожди! Это тебе даром не пройдет!
Люси застонала и в отчаянии опустилась на скамью.
Настала очередь женщины, которую называли мисс Касси. Она выступила вперед и с надменной усмешкой небрежно поставила свою корзину на весы.
Легри насмешливо, но пытливо заглянул ей в глаза. Она ответила ему твердым взглядом и проговорила что-то по-французски, еле заметно шевельнув губами. Никто не понял ее слов, один только Легри, услышав их, изменился в лице. Он занес руку, словно собираясь ударить ее, но она смерила его презрительным взглядом, повернулась и вышла из сарая.
– А теперь, Том, пойди сюда, – сказал Легри. – Помнишь, я говорил, что не затем я тебя покупал, чтобы ты работал наравне с остальными. Ну, так вот, получишь повышение: будешь у меня надсмотрщиком. Сегодня с вечера и приступай к своим новым обязанностям. Возьми вон ту женщину и высеки ее. Ты ведь видал, как это делается. Справишься?
– Прошу прощения, хозяин, – сказал Том, – увольте меня от этого. Я к такому делу не привык, никогда этим не занимался… и не смогу, рука не подымется.
– Ты у меня к такому привыкнешь, то тебе раньше и во сне не снилось! – крикнул Легри, схватил ремень и ударил им Тома наотмашь по щеке – раз, другой, третий. – Ну! – сказал он, остановившись, чтобы перевести дух. – Все еще отказываешься?
– Отказываюсь, хозяин, – ответил Том и утер рукой кровь, струйкой сбегавшую по лицу. – Я готов работать день и ночь, работать до последнего вздоха, но против совести своей не пойду, хозяин, никогда не пойду.
Голос у Тома был мягкий, ровный, держался он всегда почтительно, и поэтому Легри считал его покладистым, трусоватым. Последние слова Тома так поразили невольников, что они охнули, как один человек. Несчастная мулатка стиснула руки и прошептала:
– О господи!
Остальные переглянулись между собой и затаили дыхание, готовясь к неминуемой грозе.
Легри оторопел от неожиданности, но быстро пришел в себя и рявкнул:
– Ах ты скотина черномазая! Ему, видите ли, совесть не позволяет выполнить хозяйскую волю! Да вам, тварям, и думать об этом не полагается! Ты что о себе возмечтал? В господа метишь? Мистер Том указывает хозяину, что справедливо и что несправедливо! Так тебе совесть не позволяет высечь эту ведьму?
– Не позволяет, хозяин, – сказал Том. – Она совсем больная, слабая. Разве можно быть таким жестоким? Я никогда на это не соглашусь. Хозяин, если вы хотите меня убить, убейте, а руки я на нее не подниму. Мне смерть и то легче.