Хижина тети Томы
Шрифт:
– Я не хочу! – вскинулась я.
– Таня, приз «миллионщику» – пятьсот баксов! – ласково, как маленькой дурочке, сказала Рыжая. – Тебе помешают лишние двести пятьдесят долларов?
Я прислушалась к своим ощущениям. Ощущения стервозным шепотом Тяпы подсказывали мне, что двести пятьдесят долларов могут помешать только полной идиотке. Я себя таковой не считала, поэтому неуверенно качнула головой:
– Не помешают.
– Ну а как они пригодятся мне, не буду даже говорить, – сказала Рыжая и тут же скороговоркой объяснила: – Ребенку на зиму теплый комбинезончик куплю, себе куртку и сапоги,
– Какой будет сигнал? – Я подобралась.
– «На старт, внимание, марш» точно не годится, надо изобрести что-нибудь необычное, чтобы конкуренты не отреагировали, – задумалась Наташка. – Давай я закричу: «Смотрите, там Путин!» Все начнут озираться, расступятся, и ты стартуешь.
– Что тут Путину-то делать? – возразила я. – Не президентское это дело – по затрапезным казино ходить! Кричи уж лучше: «Смотрите, там Пугачева!»
– А ей, по-твоему, в затрапезном казино самое место? – съязвила Наташка. – Ладно, пусть будет Пугачева. Короче, как услышишь, что я ору, сразу же срывайся с места и ломись в дверь. Постараемся сделать тебя миллионной посетительницей.
– Кошмар какой! – пробормотала я, представив, что сказали бы на это мои милые интеллигентные родители.
– Кошмар – это когда денег нет и ребенка кормить нечем! – сурово возразила Рыжая.
Я виновато потупилась. Знание сермяжной правды жизни никогда не было моей сильной стороной, но ради того, чтобы накормить голодного ребенка, была готова на многое.
– Иди уже! – сказала я Наташке, услышав, что по толпе прошел тихий вздох: «Девятьсот восемьдесят!» – До старта осталось всего двадцать человек, пора начинать обратный отсчет.
– Беги, как на пожар! – сказала Рыжая и убежала в казино, побудив моих конкурентов исторгнуть согласный стон: «Девятьсот восемьдесят один!»
Я выступила из-под прикрытия бетонной девы и заняла место в первых рядах потенциальных «миллионщиков», которые все как один были скрытыми расистами: они смотрели на меня без малейшей приязни и шепотом обзывали черномазой, а одна противная тетка с наружностью оплывшей снежной бабы даже ущипнула меня за руку. Я сочла за благо притвориться, будто вообще не интересуюсь казино, повернулась к порталу полубоком и принялась встревоженно поглядывать на часы и озираться, притворяясь, будто нетерпеливо жду кого-то. При этом я чутко прислушивалась.
На счет «девятьсот девяносто шесть» толпа дрогнула, на счет «девятьсот девяносто семь» пришла в движение. Движение это изначально было медленным, но с постепенным набором скорости. Никому не хотелось прийти к финишу девятьсот девяносто девятым, а победитель мог быть только один.
– Смотрите, там Путин! – восторженно проорал вдруг знакомый голос. – И Пугачева с ним!
Даже я, прекрасно зная, что это бессовестный обман, оглянулась, но в следующий миг моя Тяпа рявкнула мне в уши:
– Беги! – и я побежала.
Даже если бы за мной на самом деле шли Путин с кучей охранников и Пугачева со всеми ее мужьями, чадами и домочадцами, я не уступила бы им дорогу. Наташкин ребенок, рискующий остаться на зиму без теплой одежды, был для меня
Вероятно, прочие участники забега руководствовались не менее серьезными соображениями, и на красной ковровой дорожке образовалась давка. В одном ряду со мной бежали толстая тетка, похожая на снежную бабу, и мужик ярко выраженной кавказской национальности, тоже далеко не худой.
– Куда ты, задавят же! – взвыла моя Нюня.
– Нажми! – рявкнула Тяпа.
На бегу оценив ширину входного проема, я с ужасом подумала, что кто-то из нашей тройки непременно отпадет в полуфинальной встрече с дверным косяком, но не затормозила. Наоборот, я рванула вперед, чувствуя себя передовой лошадью в упряжке, и ворвалась под своды «Флориды» с хриплым криком, пугающе похожим на предсмертное ржание. Я бы точно победила в этой гонке с неоспоримым преимуществом, но коварная снежная баба в последний момент мертвой хваткой вцепилась в мои шорты. Это был во всех смыслах удар ниже пояса! Проклятая стыдливость никак не позволяла мне появиться в людном месте с голой задницей, я притормозила, и в празднично убранный зал мы с противной бабой влетели одновременно.
– Та-та-та-там! – оглушительно взревели фанфары.
Я отшатнулась от сверкнувшей в лицо фотовспышки, согнулась, держась за бока, и тут же услышала Наташкин крик:
– Спину держи!
Я мгновенно распрямилась, и руки, упертые в бока, придали моей позе хулиганский задор и горделивость. Снежная баба, хрипло сопящая обочь меня, тяжелая, складчатая, с судорожно вздымающейся грудью, на фоне бойкой внучки дяди Тома определенно проигрывала!
– А вот и наш миллионный посетитель – гостья из солнечной Африки! – подтверждая мою мысль, проревел усиленный динамиками веселый голос, и в следующее мгновение мне в лицо сунулся непристойно длинный микрофон в меховом чехле, похожий на дохлую крысу на вертеле. – Как вас зовут, прелестное создание?
– Т-т-т… Тумбо! – брякнула я, не придумав ничего получше.
– Из племени мумбо-юмбо? – с радостной готовностью сострил весельчак.
– Хэллоу, пипл! – с достоинством сказала я и сделала ручкой видеокамере.
Упирающуюся снежную бабу два дюжих охранника тащили прочь от меня. Тетка орала, требуя проверки фотофиниша, и крыла Черный континент со всеми его племенами таким же черным матом. Отколовшийся от нашей тройки кавказец держался волосатыми руками за разбитый лоб и сквозь зубы повторял, глядя на меня с праведной ненавистью: «Панайэхалы тут!»
– Госпожа Тумбо, как миллионный посетитель казино «Флорида», примите специальный приз от администрации заведения! – торжественно сказал весельчак.
Я не заставила себя уговаривать и быстренько взяла из рук Ачмизова маленький конвертик и большой букет алых роз. Колючие цветы у меня тут же забрала какая-то услужливая девица с улыбкой голодной акулы, а конвертик я крепко-накрепко зажала в руке и еще подняла повыше, чтобы никто не дотянулся. Мелкорослый Аскер хватал меня за другую руку, пытаясь продеть свою волосатую конечность в мой согнутый чернокожий локоток, с нездоровой нежностью называя меня «миленькой тумбочкой». Я на унизительное звание предмета мебели не откликалась и высматривала в пестрой шумной толпе Наташку.