Хладнокровное предательство
Шрифт:
Хэмиш предупредил: «Времени в обрез. Если ты, конечно, не хочешь, чтобы виновного выбирал Майклсон!»
– В ее показаниях есть что-то противоречивое, – сказал Ратлидж.
Чутье и знание психологии всегда считались его преимуществами. Когда факты не сходились, он мог положиться на свое чутье, которое позволяло ему отделить правду от лжи и найти виновного. И теперь, когда он так нуждался в своем чутье, оно как будто ему изменило.
– Не надо мне было никого допрашивать. Слишком я успокоился!
Хэмиш возмутился: «Нельзя допустить, чтобы дело
Больше недели Ратлидж жил в Эрскдейле, общался с местными жителями, но так и не раскрыл преступление. Возможно ли, что Майклсон лучше его истолкует скудные улики? А может, он лишь глубже увязнет в них, желая угодить старшему суперинтенденту Боулсу?
Майклсон тщеславен и проворен, и если наделает ошибок, то сможет с ними сжиться – а Ратлидж нет.
Если он не успеет найти убийцу до приезда Майклсона, из-за него могут повесить невинного человека.
А время таяло, как снег…
Вернувшись в дом, он подошел к комнате Хью Робинсона и негромко постучал в дверь.
– Войдите!
Робинсон сидел у окна, на коленях у него лежала нераскрытая книга. Он с тоской смотрел на озеро Эрскуотер.
– Уж лучше, если бы Джош замерз до смерти, чем его кто-нибудь утопил, – сказал он, когда инспектор вошел в комнату. – Слишком уж страшно…
– Мне кажется, вряд ли его утопили, – ответил Ратлидж. – Если убийца нашел его, быстрее всего револьвер. Если же мальчик убежал, то, скорее всего, замерз.
Робинсон вздохнул:
– Слышал, вы арестовали Элкотта.
– Да, поэтому мне сейчас и нужно с вами поговорить. Вы ведь не один год знаете Джанет Аштон. Вы упомянули, что она очень помогала вашей жене во время войны.
– Да, верно. Я отношусь к Джанет с большим уважением. Она многое на себя взвалила. Им вдвоем пришлось вести хозяйство, кормить и растить двух малышей, которые понятия не имели, что происходит вокруг. – Робинсон разгладил складку на брюках. – По словам Грейс, она пыталась объяснить Джошу, что я пропал без вести и, скорее всего, погиб. Но к тому времени меня уже два года не было дома. Мальчик не очень-то понимал, что со мной случилось. Джанет говорила: Джош думал, что я его разлюбил. Мне было больно.
Возможно, такое отношение объясняет сломанные запонки.
– Как по-вашему, могла ваша свояченица убить Грейс и ее детей?
Робинсон бросил на него задумчивый взгляд:
– Зачем вы арестовали Элкотта, раз сами не знаете, кто убил?
– Понимаете, мне хочется исключить любые случайности.
– Тогда я вам вот что скажу. Мне кажется, Джанет была влюблена в Джералда, хотя я никогда напрямую не спрашивал ее об этом. Тогда понятно, почему она переехала на север, бросив прекрасное место в Лондоне. Конечно, ее дело, кого любить. Верю ли я, что она в конце концов напала на Грейс, что ей было больно, что она злилась на Грейс за то, что та увела у нее любимого? Да, возможно. И все-таки мне не верится, чтобы она способна была застрелить сестру и племянников!
– А Пол Элкотт?
– Я недостаточно хорошо
– То есть вы по-прежнему считаете вашего сына убийцей?
Робинсон поморщился, услышав последнее слово.
– Уже не знаю. Не знаю, что и думать. Если хотите знать, мне по большому счету уже все равно. Они погибли, их не вернешь, а мне хочется уехать и ни о чем не думать! – Глаза его молили о понимании. – Мне казалось, страшнее войны ничего на свете нет. Я боялся, что война будет сниться мне до конца жизни. Но сейчас, когда я закрываю глаза, я вижу не окопы. Передо мной возникает личико Хейзел – и засыпающего Джоша, одного, беззащитного, в снегу. Я вижу кухню, всю в крови… Не знаю, долго ли еще это будет продолжаться.
Ратлидж не знал, что ему ответить. Он и со своими кошмарами до сих пор не научился справляться.
– Вы дадите показания на дознании? Дознание пройдет в Кесвике, как только дороги немного подсохнут. Дня через три…
– А что я им скажу? Мне как-то не хочется чернить родного сына. Но если вам кажется, что… – Робинсон замолчал и нерешительно покачал головой.
– Слушайте свою совесть. Не допустите, чтобы на виселицу отправился невинный человек, если вы думаете, что можете остановить несправедливость.
Ратлидж вышел. Вид Робинсона привел его в уныние. Робинсон смотрел на свои руки, и лицо его искажала гримаса отчаяния.
Гарри Камминс застал инспектора одного в столовой, он листал свой блокнот.
– Говорят, вы арестовали Пола Элкотта.
– Да, – сухо ответил Ратлидж.
– Рад, что дело закрыто. Только не ожидал, что убийцей окажется кто-то из моих знакомых.
– Убийцей часто оказывается кто-то из знакомых. В мире не так много бродячих маньяков, из которых можно выбирать, – с нескрываемой горечью ответил Ратлидж.
– Я слышал, что у Джералда были враги… на войне.
– Да, мне сообщили из Лондона. Некий Бертрам Тейлор. Он сбежал из тюрьмы, и его несколько дней не могут найти. Правда, в его виновности я сомневаюсь.
– Да. Что ж, Пола я знаю не один год. Мне он не казался особенно жадным. Может, завидовал брату… Но мисс Аштон, должно быть, права, именно жадность подвигла его на такое злодеяние. Вот только свыкнуться с этим никак не удается. – Камминс помолчал, разглядывая свою ладонь. – Значит, скоро вы, мисс Аштон и мистер Робинсон уедете? Раз виновного посадили…
«Вот видишь, – сказал Хэмиш, – его больше волнует отъезд постояльцев, ведь впереди долгие зимние месяцы».
– Я уеду завтра. Насчет остальных не знаю. Завтра меня сменит инспектор Майклсон. Спросите его.
Камминс, человек неглупый, вскинул на него пытливый взгляд:
– Вас заменили!
– Да, скоро заменят.
На лице владельца гостиницы отразились смешанные чувства.
– Насчет того, что я говорил раньше… Прошу… не стоит упоминать о моей… озабоченности.
Ратлидж сказал: