Хлеб богословия

Евтич Афанасий

Было в Церкви такое движение — монтанисты, во II и в III веках, и большое зло делали они Церкви. Тертуллиан был хорошим богословом, а потом ушел к монтанистам. Афонцы говорят: есть зилоты, это хорошие, а есть «зурот», это такой, кто совсем ушел. Потом были катары, которые говорили: мы чистые! Они разрешали покаяние только в конце жизни. И другие были, разные…

Были такие движения в Церкви, и сейчас есть напряжение, но я не боюсь этого. По-моему, это нормально. Есть некоторые епископы, которые говорят: «Вот к нам пришел зилот с Афона и народ возбуждает!» Ну, пусть. Кто его слушает, пусть слушает. Я буду говорить, а кто хочет услышать, тот услышит. А этот ушел с Афона, чтобы других, а не себя спасать в первую очередь. Первое,

что он сделал, это проявил непослушание. Некоторые зилоты с Афона даже снова крестились у старостильников! Это хула. Он был крещен, а снова крестился, будто бы его и не крестили. Это такое нечувствие Церкви, соборности Церкви! Необходимо «держать собор» со всеми святыми и, прежде всего, — в своем сердце, а потом в своем доме, в своем приходе, своем монастыре, своей епархии, своей Церкви, во всем мире. Хранить соборность Православия — значит слушаться голоса всех отцов, не только аскетов, не только мучеников. Можно сказать: «Пойдемте все в мученики!» А что же слабые, которые не смогут выдержать этого? Это тоже соблазн. Или пойдемте только проповедовать народу Священное Писание. А что Священное Писание? Протестанты из него сделали кумира, и более 300 сект образовалось. Но Священное Писание в этом не виновато.

— Как бороться с уходящей ревностью о Боге после нескольких лет монашества?

— Одна опытная монахиня как-то сказала мне: «Батюшка, помни свои первые дни и всегда туда возвращайся». Или как святые отцы говорили: ты еще не положил начала своему спасению. Так снова нужно возвращаться в своей жизни. Молитвой прежде всего и искренним, здоровым самоосуждением. У русских есть такая склонность, чтобы себя мучить, на себя нажимать. Это плохо. Достоевский это ясно показал.

Надо иногда простить себя, говорил кто-то из русских, простить душе. Всегда помните слова Иоанна

Богослова: «Дети мои, если сердце ваше зазирает, судит вас, то знайте, что Бог больше сердца вашего». Критерий наш — не наше сердце, не совесть, а Бог, и молитесь Богу: «Господи, войди в меня!» — искренне, глубоко, — и Бог поможет. А если Он ожидает, то надо потерпеть: терпи, казак, атаманом будешь! Надо потерпеть. Терпя потерпех Господа, как пророк Илия говорил. Терпением вашим спасайте души ваши (Лк. 21, 19).

Терпение — огромная сила, мощь. Надо ожидать Господа, не терять упования. Отец Иустин говорил: держаться Бога вздохом, слезой, желанием, воздыхать сердцем. И пока это есть, значит, и Дух Святой в нас тоже есть. Он никогда нас не покидает. Слава Богу!

Никогда не позволяйте себе уныние или безнадежность уравновесить с верою и надеждой. Никакой грех, никакая ситуация не может иметь равновесие с Божественной милостью и Божественной любовью. Сербы говорят, когда бывает тоска и уныние: «Удри бригу на веселье!» Брось все это и будь веселым.

— Владыка, как Вы сейчас со стороны видите процессы, которые происходят в Русской Церкви?

— Честно скажу, я не могу претендовать на то, что хорошо знаю Россию. Я не много путешествовал, но русских знаю давно, и русских за границей, служил в русской церкви в Афинах, служил в Париже четыре года. С интересом читаю ваши журналы, получаю информацию. К нам сейчас приезжают русские, и мы к вам приезжаем. По-моему, Русская Церковь давно уже находится в таком обновляющем пульсе жизни. Это подлинное дело христианства: образ Божий в нас обновляется, обновляется вера. Обновляйтесь духом — говорит апостол Павел. Это не обновленчество, которое уже ересь. А это оживление, то, о чем апостол говорит: Духа не угашайте (1 Фес. 5, 19). Дух горит, но надо его разжечь, надо его оживить. Это обновление жизни, обновление ума; обновиться духом ума вашего (Еф. 4, 23), — говорит апостол Павел.

В

России после всех страданий, благодаря мученикам, которые пред Богом за нас заступаются, устояло Православие. На Западе смеялись и говорили: «Что там Русская Церковь — одни бабушки только!» А кто-то ответил: «Да, если пятьдесят лет церкви полны только бабушками, то это что-то значит». Но были не только бабушки, была жизнь живая. Выстрадала Русская Церковь столько миллионов мучеников. Владыка Каллист сказал в своей книге: «Русская Церковь в XX веке дала мучеников больше, чем в прежние века». Благодаря этим мученикам и подвижникам Русская Церковь не просто выжила, но обновляется. Бывают, конечно, в каждом таком периоде напряженной жизни и соблазны, и нестроения. Невозможно, чтобы не было соблазнов! В Церкви всегда живые люди. Каким был IV век, какое было потом иконоборчество, потом споры об исихазме, и так в каждом периоде! И тем более сейчас конец не только века, а тысячелетия. Начинается новый период, а вызовы мира серьезные. Мы вносим с собой в

Церковь многие свои проблемы. Но не надо бояться проблем.

Ни в коем случае нельзя, чтобы были раздоры и критика внутри Церкви с самоволием, когда кто-ни-будь считает, что он один — защитник Православия, вроде Аввакума. Сейчас есть такое движение: мол, антихрист, конец мира и так далее. Это изуверы, это люди, которые не имеют достаточно веры и боятся, которые затем свой страх преобразуют в какую-то самозащиту и суррогат духовной жизни.

Надо, конечно, беспокоиться, но главное — преобразовывать это в молитву к Богу: «Господи, Ты Спаситель Церкви!» Надо иметь глубокую веру, но эта вера не может явиться сверху или извне, она должна быть выражением нашей молитвы, нашего смирения, нашего внутреннего распятия, нашей борьбы!

— У нас сейчас идут постоянные дискуссии о том, что необходимо созвать Поместный Собор по образцу Собора 1917–1918 годов, на котором были бы представители мирян, священники и епископы…

— Я скажу открыто: Собор 1917–1918 годов не образцовый Собор Православия. Он сыграл позитивную роль — восстановил патриаршество, но нельзя во имя демократии разорять христологическую структуру Церкви. В Церкви Христократия, не демократия и не монархия. Христос владеет, Христос в каждом верующем, Христос первый из верных. Христос диакон, Христос священник, Христос епископ, Христос все во всем (1 Кор. 15, 28); и каждый из нас выражает Христа, и Христос выражается через каждого, но порядок в теле Церкви такой, какой дал Бог, а не мы.

Во все времена на Соборах миряне, монахи, священники права определения не имели. Кто читал акты Соборов, тот это знает. Василий Великий так об этом сказал: «Епископы определяют, а народ принимает или не принимает эти определения».

В истории Церкви бывало такое, что на Вселенских и других Соборах присутствовали и монахи, и еще кто-то, но все-таки благодать, и место, и служение, и власть, принадлежащая епископам, никак не может быть уравновешена народом. Епископ — не клирик даже он в себе объединяет Церковь. Но если он не выражает полноту Церкви, то надо ему помочь: для этого есть другие епископы, есть народ. Пусть даже будет давление, напряженность, но не разорительность и не разобщение.

Бывает, что соборные определения не принимаются всей Церковью; значит, есть особое традицио-нальное право или практика рецепции Соборов. И если это необходимо, то бывает, что Собор может снова рассмотреть свое определение. И не стыдно его по-другому высказать. Вот это действительно православное Предание. Значит, есть роль каждого, но никогда на Соборах миряне, даже цари, ничего не определяли. «Определяю» и «соглашаюсь» — вот что значит право епископов. А те, другие, может быть, подписывались, но не определяли. Они имели только совещательный голос. Можно потом согласиться, присовокупить к этому свое согласие, но это не определяющий выбор.