Хлеб
Шрифт:
Николай Афанасьевич — не казак, родом он из Льгова, на Кубань приехал уже агрономом и до колхоза имени Крупской работал бригадиром в соседнем совхозе. Это важно, так как старых знакомств и связей среди хозяйственников у него не было, на ноги пришлось подниматься самому. Конечно же, начиналось с драных хомутов, общей безалаберности и ожины на полях, но говорить подробно о том нет нужды, потому что драный хомут как символ трудного начала уже больше десяти лет кочует из очерка в очерк.
Гордевнушка взяла холостого председателя на постой не без тайной корысти: будет топливо и даровой корм птице. Но обмишурилась: жилец оказался недомовитым. Про хворост
Впрочем, к поре, когда я их узнал, отношения Неудачного и Гордевнушки давно уже не были отношениями жильца и хозяйки. Неизносимой труженице Гордевнушке нравилась двужильность Николая Афанасьевича, она почувствовала в нем хозяина и зауважала его. Заботилась по-матерински, гордилась им, ревниво ловила каждый отзыв на улице и всеми доступными средствами направляла общественное мнение в пользу своего Колечки.
Единственного сына ее, убитого под Старой Руссой, тоже звали Николаем. Он был приемным: супруг Гордевнушки Никифор Петрович подобрал сироту в голодный год и усыновил бытовавшим на хуторе обычаем — сводил к попу и перекрестил из Ивана в Николая. Сам Никифор Петрович, воевавший в гражданскую за красных, а не за Деникина, как многие из хуторских, в тридцать седьмом году был арестован и сгинул где-то на Колыме.
Гордевнушка отдала увеличить и повесила в горнице три поясных портрета. Черноусый пластун в кубанке — Никифор Петрович, вторым глядит Коля-солдатик, третьим — Коля-хозяин, живой и крепкий.
Неудачного смущал культ собственной личности, он пытался снимать свой горделивый образ, но принужден был отступить, так как это обижало хозяйку. От нее хуторские знали, что Николай Афанасьевич поселился тут на всю жизнь и обещал Гордевнушке, когда придет час, упокоить ее косточки. Впрочем, узнавал хутор и о вещах иного плана. Не без ее усердия стал широко известен примечательный анекдот.
Перед уборкой приехал научный сотрудник из Ростова — хронометрировать день председателя колхоза. Поселился гость, естественно, у Гордеевны. В первый вечер предупредил, что поднимется рано. Встал в пять — председателя уже не было. На следующее утро вышел из горницы в четыре — Николай Афанасьевич уехал. Рассердился и приказал Гордеевне будить себя, когда встает хозяин. Несколько дней старушка расталкивала его в половине четвертого, он весь день клевал носом и к одиннадцати вечера засыпал, где был. Наконец раздраженно сказал председателю: хватит, напрасно тот так старается произвести впечатление. Никто не поверит, что можно изо дня в день работать по девятнадцать часов. Неудачный просто надувает науку.
Последовало объяснение, ученому была предложена машина до станции. И тот как сел, так и уснул. Собственно, никто не видел, спал ли гость в машине. Но хутору было сообщено именно так: «Враз захрапел».
— А вот Колечка уже шесть годков день в день так встает, — комментировала Гордеевна утром, подавая нам суп, — Сколько он здоровья своего положил, сколько поту пролил, другой бы уже загнулся. А разве ж люди понимают, разве ж ценят, что он, кровный мой, и семьи-то из-за этого хозяйства не завел, все бобылем ходит!
Речи Гордевнушки были чистой пропагандой. Во-первых, провал ученого должен был сработать на авторитет ее Колечки. Во-вторых, хуторскому дипломату было
Но Николай Афанасьевич, в общем-то снисходительный, умел защититься. Прием был испытанный: поиски жениха для Гордевнушки.
— Видал деда Семеркина, — глядя в сторону, сказал Неудачный, — здоровый чувал на базар тащил. Если бороду сбрить, добрый жених выйдет.
— Та лихая година твоим женихам, пропади они пропадом! — гневно реагировала Гордеевна, и Николай Афанасьевич, удовлетворенный, нажимал на суп.
Подняв отстающий колхоз, Неудачный, надо думать, уже совершил труднейшее в своей жизни дело, хотя еще молод — ему едва за тридцать пять. Но в панегириках Николай Афанасьевич не нуждается, а я совсем не собираюсь идеализировать доброго своего приятеля. Он подчас бывает жестоким; прогульщик, пьяница или рохля, байбак — личные его враги, и председатель применяет штраф иногда и там, где хватило бы рисунка в стенгазете. Специалистам с ним трудно, потому что проверяет он гораздо чаще, чем доверяет. Он любит детей, готов битый час смотреть, как обедает детсад, наказывает нянькам кормить «косарей» хорошо, потому что «колхозу Спартаки нужны, а не пигалицы — ножки рогаликом» (не искушенный в античностях, считает Спартака выходцем из взыскательной к детям Спарты). Но на игрушку разорить его невозможно. Он построил прекрасную каменную школу, потому что это нужно, выгодно даст пользу — подростки не разбредутся по интернатам, но к клубам с их «танцами-шманцами» до сих пор был равнодушен. Неудачный — хозяин с головы до пят, тем и интересен.
Как работает Неудачный, то есть как реализует то, что уже заложено в природно-экономических условиях кубанского хутора?
Любимое словцо Николая Афанасьевича — «грошенята». В личной жизни он сребролюбив ничуть не больше обычного, но считать колхозные «грошенята» умеет и держится делового правила: не зевать, когда в руки плывут, не терять копейки — она рубль бережет. Правило общее для всех председателей, но «не зевает» и «не теряет» Неудачный по-своему, по-кубански, во многом не так, как делают это его коллеги в нечерноземном Центре или на Северо-Западе.
С неутолимой жадностью агроном Николай Афанасьевич приобретает трактора. К памятному лету шестьдесят третьего на 4200 гектарах пашни колхоза имени Крупской работало уже сорок тракторов — высокая даже для Кубани вооруженность гектара. Конечно, снабжение техникой — дело плановое, но председатель с хутора Железного использует и солидный счет в банке, и авторитет знаменитой Усть-Лабы. Узнав, что где-то в Адыгее стоит сиротинкой новый «Беларусь», Николай Афанасьевич потерял покой. Впрочем, ненадолго: с приходом трактора душевное равновесие вернулось.
Тем летом, перед самой косовицей, в колхоз заехал журналист из очень большой газеты. Председатель на всякий случай пожаловался на нехватку техники. Тот-то корреспондент и составил телеграмму на тракторный завод — душевную и политически выдержанную: идет богатырский урожай, инициаторы соревнования взяли перед всей страной повышенное обязательство, а техники мало. Хлеборобы просят отгрузить хотя бы пять машин в счет будущего… Попытка — не пытка, расход невелик. Но вскоре председателю вручили ответную депешу: в адрес колхоза отгружено пять тракторов, получать их на станции Усть-Лабинская — и пожелания.