Хлопок одной ладонью. Том 1
Шрифт:
До этого они говорили по-английски, Путятин якобы не знал о такой детали биографии турка и сейчас высказал искреннее недоумение, когда он перешел на чистейший русский.
– Император Павел первый сказал в подходящем случае одному своему подданному: «Ты меня удивил, а теперь я тебя удивлю!» Не такой уж я неотесанный азиат, как вам вообразилось…
– Насчет азиатов и прочего - не будем. Шовинизму и расизму чужд во всех их проявлениях, - ответил Лихарев.
– А что вы так здорово владеете русским и в Питере учились - не знал.
– Ибрагим Рифатович, с вашего позволения, Ярополк Игоревич. Давайте за этим столом дождемся завершения демонстрации, выпьем-закусим, чем один из богов послал, а потом выйдем в море и поговорим по-настоящему.
Кухня на яхте Катранджи была великолепная. (Именно кухня, как определение качества и ассортимента блюд, на камбузе Лихарев, естественно, не был.)
Минутная и секундная стрелка на корабельном хронометре сошлись в нужном месте, и без всякого звукового, шумового и прочих эффектов все вокруг стало как было.
– Капитан, с якоря сниматься, идем в Ниццу, - приказал Ибрагим.
– Ничего не могу сказать, Ярополк Игоревич, - разглагольствовал он, дымя драгоценнейшей из всех, что видел Лихарев, сигарой.
– Показанное вами - изумительно и великолепно. Покупаю без всяких вопросов. Вместе с запчастями, конструктором и обслуживающим персоналом…
– Вот этого не выйдет, Ибрагим Рифатович. Прежде всего демонстрационный экземпляр свое отработал. Хотите - сами выбросьте его за борт…
– Так что же вы говорили?..
– Цену набивал. Себе. Страховался, само собой. И вас в должный настрой вводил…
Катранджи захохотал и смеялся долго, как умеют только восточные люди по незначительному, казалось бы, поводу.
За время его смеха Валентин успел подумать, что никаким образом, наверное, невозможно переделать человека, если только не с рождения изымать его из национальной среды.
– На самом же деле все обстоит следующим образом. Чтобы изготовить по-настоящему рабочий экземпляр, потребуется минимум два миллиона золотых рублей, месяца четыре срока, - сказал он уже другим, деловым, и не подразумевающим разницы в статусах тоном.
– Конструктора я вам, само собой, не отдам, себе нужен, а как и какую кнопку нажимать, вы за пять минут научитесь. У вас какое образование?
– Экономика и философия.
– Зачем вам - философия?
– удивился Лихарев.
– Впрочем, не мое дело. Предупреждаю сразу - аппарат тоже будет одноразовый. Хотя и с гораздо большим радиусом действия. Вы сможете в избранном вами месте создать такой «анклав», который только что наблюдали, получите возможность входить в него и выходить неограниченное число раз, но и только. Вас устраивает? А то потом начнутся претензии и рекламации…
– Вы очень смелый человек?
– с интересом спросил Катранджи.
– Не очень. Так, средний. На войне бывал, конечно, кое-какие награды
Он не стал говорить, что война эта была Гражданская, да не здешняя, а настоящая, и награда у него единственная по тем временам, орден Красного знамени за штурм Кронштадта. Хорошо, что Власьев в свое время этого не знал, мог бы конфликт получиться.
– Со мной редко кто так разговаривает…
– А вас это раздражает?
– улыбнулся Лихарев, тоже взял из хьюмидора сигару. «Знал бы ты, с кем мне пятнадцать лет пришлось разговаривать», - подумал он.
– Скорее удивляет. Как это по-русски называется? «Нарываетесь»?
– Зачем бы мне это? Говорите - философию изучали. При этом не усвоили или забыли простейшую истину - никогда не имейте серьезных дел с теми, кто вас боится. Или из страха не угодить наломают дров или, памятуя пережитый страх, отомстят, может, и по-подлому, но как следует. Вам бы Макиавелли перечитать, да и вообще курс всемирной истории. Выберите месячишко. Стократ окупится.
– Вы мне искренне начинаете нравиться, Ярополк. Я готов иметь с вами дело и помимо нашей локальной сделки.
– Как будто моя организация имела в виду что-нибудь другое. Что, думаете, нам эту железку некуда больше пристроить? Или в деньгах мы так уж нуждаемся?
– Ну-ка, уточните, это совсем интересно становится…
Яхта шла на норд-вест хорошим, двадцатиузловым ходом. Погода благоприятствовала, к исходу вторых суток свободно добежит до Ниццы и прочих прелестей Лазурного берега. А там и Монте-Карло рядышком, можно опять нервы пощекотать, если отключить посторонние способности. А просто: повезет - не повезет.
– Нечего тут уточнять, Ибрагим Рифатович. Вы нам нужны как надежный союзник, мы в этом качестве тоже готовы соответствовать. Враждовать нам не из-за чего. Сейчас. Надеюсь, и впредь не придется. Вы же умный человек, понимаете, что любая пустота чем-нибудь да заполняется. Сейчас в мире достаточно пустот, или лакун, которые просто ждут, когда их заполнят. Давайте это делать вместе.
– Пока не понял, - честно сказал Катранджи.
– С нашим Верховным Советом пообщаетесь, поймете. Я уже говорил, не моя компетенция.
Договорились они о многом. В том числе и о том, что отношения между «Детьми Перуна» и Ибрагимом-эффенди будут держаться им в строжайшем секрете даже от ближайших соратников. Это было в интересах обеих сторон. Катранджи сохранял за собой свободу маневра, а «русские националисты» не смогут быть обвинены в «предательстве национальных интересов». Генератор, которому Ибрагим тут же придумал громкое название «Гнев Аллаха», согласились, тоже с целью дезинформации, впредь именовать новейшей системой «оружия возмездия», якобы предназначенной для физического уничтожения «неверных». Единственным его создателем, а равно и владельцем впредь условились считать Маштакова, и все дела с ним вести через Шамиля и его группу.