Хлопок одной ладонью. Том 1
Шрифт:
– И Новикова, и Берестина, и Ирину, - отчего-то скривил губы Олег.
– И будет у нас точная копия посиделок на Пушкинской, где тебе попытались навесить «сольную партию Иуды».
– А чем плохие посиделки вышли? Мне и сейчас вспомнить приятно. Их четверо на меня одного, ты в нейтралитете, а я отгавкивался. И даже где-то выиграл. Идею вы все-таки мою приняли…
– Я вот, бывает, думаю, думаю по ночам, когда заснуть не могу, и часто мне в голову приходит, что не то мы тогда сделали. Можно было иначе. Аггрианскую агентуру с помощью моих и Иркиных приборов вычислить, разобраться с ними, и все. И тебе с Антоном разойтись
– Ну, брат, это у тебя уже не депрессия, это уже нужно у Сашки насчет диагноза интересоваться. Что-то ты таким героем не выглядел, когда у тебя квартирку «вырезали». Да и к моему плану руку поактивнее многих приложил. Нет, по-твоему тоже можно было попробовать. Помог бы нам Антон (хотя делать этого заведомо не собирался), отбились бы мы, и что? Валгаллы бы не было, ни той, ни этой, Ларису бы ты не встретил, а ушел бы через месяц снова в море, так до сей поры и вкалывал бы за восемьдесят шесть инвалютных копеек в сутки и пятьсот советскими в плавании, двести пятьдесят на берегу…
Согласен? Махнем, не глядя?
Воронцов говорил в обычной манере, внешне шутливо, но иногда и металл в голосе позвякивал, будто невзначай.
И Левашов сник, признал правоту товарища. Даже сам себе немного удивился, С чего бы это, на самом деле, он взялся возражать против приглашения ближайшего друга? Что на него такое нашло? А ведь действительно, было - назвал Воронцов имя Андрея, и поднялся в глубине души непонятный протест. При том, что логичнее было бы, если б такая эмоция проявилась при упоминании Шульгина. Особенно после растянутой по времени, но количественно довольно серьезной выпивки.
Были к этому кое-какие основания. Не всегда и осознаваемые, но в силу которых Шульгин с Левашовым последние годы не были особенно близки. О детской и юношеской дружбе говорить не будем, тогда они действительно представляли втроем с Новиковым какую-то особенную человеческую конструкцию, триединый организм, способный на непредставимые для каждого из составляющих его элементов, или для двоих даже успехи и деяния.
А потом отстранились незаметно, без особых причин и поводов. Последний раз отважно сходили в рейд на аггрианскую базу, спасли Берестина с Андреем, взорвали информационную бомбу, положившую конец первому этапу их эпопеи.
Наверное, определенную роль в этом отстранении сыграла и их противоположная политическая позиция в крымской кампании, и Лариса, сумевшая только ей присущим образом и способом поставить барьер между близкими друзьями.
Ну, если кто помнит, закрутила с находящимся в трудном нравственном положении Сашкой интрижку, одновременно сама получила удовольствие, а его заставила по этому поводу терзаться чувством вины и, само собой, избегать слишком частых встреч. Чтобы лишний раз в глаза не смотреть. Был у них в те давние годы пережиток и предрассудок, что даже случайная, одномоментная связь с девушкой своего товарища считалась делом непростительным, хотя никто, кроме тебя с ней, об этом не знал и никаких продолжений шалость не имела.
Потом же их дороги вообще настолько разошлись, что Левашов и Шульгин встречались изредка, почти как чужие. Ну, не совсем, но близко к этому. Очень разные у них появились жизненные интересы.
И точно так же внезапно обстановка поменялась на противоположную. Когда Шульгин вздумал, сначала в одиночку, разобраться в причинах очередного
А сейчас, вот буквально в течение ближайших часа-полутора, Олега без всяких видимых поводов вдруг потянуло в пучину мрачного пессимизма. Разве что воспоминания о происшествии с Берестиным и Ириной так на него повлияли?
Воронцова это насторожило. Подобное, конечно, случалось с Левашовым и раньше, психика у него такая. Умственная гениальность и не слишком устойчивая нервная система. Много Дмитрий видел похожих людей в своей практике командира и воспитателя.
Чего ради он вдруг, хотя только что беседовали совершенно о другом, принялся рассуждать: а для чего нам вообще эта «кротовая нора», которую парни из других времен обнаружили и прошли? Какой в ней практический смысл? Замысел был ведь совсем другой - отыскать постоянный портал между «настоящей» реальностью «нашего» 2004 года и «придуманной» того 2005-го! Чтобы не включать каждый раз СПВ и автоматику столешниковской квартиры, не встряхивать лишний раз и без того ненадежную ткань континуума, не провоцировать лишний раз Ловушку. Это казалось вполне решаемо, через достаточно освоенное «боковое» время.
А что получилось? Ну зачем нам коридор в Новую Зеландию «1925» из чужого и далекого Израиля? Мы и так умели туда попадать естественным образом, разве только переход от Ростокина из «2056» требовал некоторых усилий.
– Может, действительно прав ты тогда оказался, Дим, со своей от нечего делать сказанной фразочкой: «По железной дороге, куда ни поедешь, обязательно по падешь на станцию. И, как правило, с буфетом».
– Почему «от нечего делать»? Как пришло в голову, так и сказал. В смысле, что не с фонаря ты пробил проход именно на Валгаллу, а не на Бетельгейзе какую-нибудь, - возразил Воронцов, с нетерпением ожидая, когда же доберутся сюда по трапам и коридорам друзья. Они, может, уже дам своих ублаготворять собрались, а мы их выдернули. Ну, ничего, потерпят…
Наконец они появились, сначала Шульгин, легкомысленно-веселый, будто бы так и продолжавший застолье в компании более молодых товарищей обоего пола, чуть позже - Новиков. Он выглядел посерьезнее, но еще не спросонья.
– Что не спится, гвардейцы?
– осведомился он, наметанным взглядом оценил, кто на каком уровне приближения к нирване находится, покрутил в руке штоф виски.
– Пьете? Ну-ну. А повод?
Беря инициативу в свои руки, Воронцов коротко пересказал то, что они уже обсудили с Олегом и на чем застопорились.
Андрей усмехнулся, несколько странно, на взгляд Воронцова, затем сел в кресло поближе к открытому иллюминатору и достал из нагрудного кармана трубку. Что означало - настраивается на долгий и обстоятельный разговор.
– Если мне будет позволено высказать свое мнение… Что, заметьте, странно - журналист должен разъяснять ученому существенные аспекты его науки…
Шульгин тут же подыграл:
– Ты бы не скромничал. Ты ж у нас философ, а что есть философия? Наука о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления. Основным вопросом которой является…