Хлопок одной ладонью. Том 2
Шрифт:
Но Чекменев и так уже спал крепким, сулящим легкое и приятное пробуждение сном.
…Не сказать, конечно, что пробуждение генерала было совсем уж приятным, но встал он собранный и готовый к борьбе. Пригрезившийся ему «генералиссимус», эманация глубинных слоев подсознания, перед которым он якобы отчитывался и оправдывался, тоже приободрил. Не все слова и идеи их разговора Чекменеву запомнились дословно, но главное осталось. Уверенность в том, что Ляхову, по большому счету, его провокация не удалась, то есть цель - окончательно сбить его с укрепленных позиций, принудить к капитуляции или обратить в беспорядочное бегство - недостигнута. И теперь он знает, как правильно построить очередной разговор.
Бреясь
Он приложил к лицу горячий компресс, потом припудрил специальным умягчающим и омолаживающим порошком, в заключение попрыскался сухо и горько пахнущим одеколоном.
8
«Опасная» бритва - популярный с древних времен до 60-х годов нашего века инструмент в виде плоского, крайне острого клинка. Уступая «безопасным» бритвам «Жиллетта» в удобстве пользования, превосходил качеством. Лучшими считались произведенные в г. Золинген, Германия.
Теперь - вперед!
Вначале он направился в свой кабинет и вызвал Тарханова с докладом.
Судя по лицу полковника, спал он сегодня вряд ли больше пары часов, причем не раздеваясь.
«Старается, имея в виду судьбу своего дружка, или просто начатое дело прервать не мог?» - мельком подумал Чекменев, ни мимикой, ни тоном не выражая совершенно никаких внеслужебных эмоций.
– Давай. Что у тебя на сегодня?
Тарханов положил перед собой на приставной стол специальную, с вытесненным на обложке грифом высшей секретности папку, проложенную внутри обложек тонким стальным листом и снабженную секретным замком.
– Чаю хочешь?
– неожиданно спросил Чекменев.
– Не пил еще?
– Никак нет. Ночью кофе пил.
– Распорядись. Чай, лимон, бутерброды. Я тоже не завтракал.
Тарханова не оставляло внутреннее напряжение. То, что он собирался доложить начальнику, могло резко изменить не только текущую обстановку, но и вообще формат деятельности возглавляемого им управления. И даже многое на более высоких уровнях. Как это отразится на его личной судьбе и карьере - тоже пока непонятно. Единственное, в чем Сергей был уверен, что Ляхов его «в обиду не даст». Умел друг внушать оптимизм, и не только оптимизм, а вообще веру в то, что все будет так, как он просчитал и спланировал.
– К Другу своему заходил?
– неожиданно спросил Чекменев, тщательно давя ложечкой кружок лимона.
– Нет, - вскинул голову Тарханов.
– А чего же так?
– удивился генерал.
– Я тебе этого не запрещал, в мое отстутствие ты в управлении полноправный «старший по команде». Вполне бы мог навестить Вадима, поговорить, приободрить, узнать, что он сам по этому поводу думает. Не по-товарищески ты поступил. И в отношении Ляхова, и меня тоже. Я разочарован. Толковый заместитель имеет право на инициативу, лишь бы потом сумел ее начальнику грамотно обосновать…
Злость, захлестнувшая Тарханова, выразилась лишь в том, что он прикусил нижнюю губу, да и то так, чтобы со стороны было незаметно.
– Извините, Игорь Викторович. Инициатива - это не по моей части. Я предпочитаю приказы и инструкции исполнять. Ляхов вон был сильно инициативный. Вы его и отблагодарили. И Стрельников… А я что? Велено покушением заниматься - занимаюсь.
– С докладом успеем. А это что же - бунт на корабле? Или итальянская забастовка? Я тебя на должности зачем держу? Приказы исполнять? Ты прежде всего думать должен! Стратегически и нестандартно. А исполнителей без тебя хватит!
Тарханов испытал приятное чувство свободы. Ну вот и слава богу. Есть повод…
Он отодвинул стул, вытянулся, как положено артикулом.
– Прошу отставки, ваше высокопревосходительство. Стратегически мыслить не умею. Командир батальона я по последней строевой должности. В Академии не обучался. Тактику, да, знаю. И что исполнять положено последний по времени приказ непосредственного начальника. Ежели же таковой приказ представляется неправильным или даже преступным, следует, тем не менее, приступить к его исполнению, доложив, по возможности, свое особое мнение по команде в письменном виде!
Вид у полковника был настолько решителен и непреклонен, что Чекменев второй раз за сутки растерялся.
А здесь что делать? Тарханов прав по всем позициям, служебным и человеческим. И уж его-то зацепить совершенно не за что. Хотя ведь невооруженным глазом видно, что нарывается. Таким вот формально безупречным способом перчатку в лицо бросает. Службу, мол, исполняю, как учили, а вы с вашими методиками плаща и кинжала катитесь в задницу!
– Ты это, садись, - устало сказал Чекменев.
– Хватит с меня ваших.,.
– подумал и употребил слово совершенно непристойное, тем более в его нынешнем рафинированном амплуа, в которое он с утра старательно вживался.
– Обидел я тебя. Друга арестовал. Тебе собственные сокровенные планы не огласил вслух и при большом стечении народа. Думать заставляю. Ты это умеешь, но лень тебе! Комбатом больше нравится. Да хоть сегодня сделаю! Скажи только где. Могу - на Сахалине, Могу - в Преображенском, на плацу подковками греметь и шашкой салютовать. Чин позволяет. Я все могу. А работать мне с кем? Интересы Отечества охранять? Гордые вы тут все. Одного арестовать нельзя, другому замечание по службе сделать. Зажрались, герои пустынных горизонтов! А ну, снова - встать, смирно!
Тарханов выпрямился, прижав полусогнутые ладони к кантам бриджей.
И Чекменев встал, осмотрел полковника от носков сапог до прически и обратно. Подошел, коснулся пальцем орденских планок на кителе.
– Служил и служить будешь, где приказано. Запомни. Мне тебя воспитывать некогда. И других искать некогда. Не можешь - научим, не хочешь - заставим! Обиды - тоже в задницу. Желательно - в чужую. Садись. Докладывай.
Давно Тарханова так не драили. С песочком, как палубу на флоте. И фронда его ушла в тот же песок. Возразить Чекменеву в этой постановке вопроса было совершенно нечего. Но зато и сказал он тоже почти все, что хотел. И до адресата его слова дошли безусловно. Что следовало из его же реакции.
Сергей раскрыл папку и неторопливо, спокойно, будто и не было между ними этой эмоциональной вспышки, рассказал, что он сумел установить организаторов покушения на Князя. Назвал имена главных на данный момент фигурантов, очень непростых людей, в том числе известного банкира, генерала интендантской службы, депутата Думы, еще кое-кого. И адреса явочных квартир, схему проработки и исполнения акции.
– Вот на самую верхушку еще не вышел. Где и как людей программируют - тоже не знаю. Пока. Но если санкцию дадите - этих возьмем, допросим со всем тщанием, новую цепочку прихватим, - Сергей с каменным лицом подвинул Чекменеву папку. То есть результат принимай, но насчет прежних отношений - извините.