Хлопоты с двенадцатой могилой

Джонс Даринда

— Я пытался его остановить. — Из-за шока жесты были вялыми и едва понятными. — Того человека, священника. Я пытался его остановить. Он ее схватил и, кажется, просил помочь, но она его не понимала. И он ее ударил. Много раз. А потом из земли поднялся

огонь. Хотел затащить его под землю. Я дрался с ним. Бил его ногами и руками, чтобы освободить ее, а он… — Квентин упал на колени рядом со мной. — Он взял и исчез.

Нет. Я затрясла головой. Я же его остановила. Призвала и…

— Два часа, — послышался рядом срывающийся голос Куки.

Я моргнула, не понимая, откуда она взялась. Видимо, дядя Боб засветил жетон, чтобы провести ее через ограждение.

— Когда мы приехали, она… была мертва уже два часа. Ее били и жгли, как и других. — И Куки снова разрыдалась.

Должно быть, я призвала священника как раз в тот момент, когда он добрался до Эмбер.

— Пять минут, — проговорила я, едва слыша собственный голос. — Если бы я призвала его на пять минут раньше… Если бы не поехала на склад, а призвала сразу, как узнала имя…

Составляя список потенциальных жертв, об Эмбер я даже не подумала. Она проявляла признаки ясновидения, но я не рассматривала ее в качестве возможной жертвы. Ведь она не видела призраков, как видит их Квентин или даже Пари. Эмбер никогда не была частью этого мира. А если и была, то уж точно не в этом смысле.

— Почему они так поздно оказались здесь? — спросила

я у Куки.

— Баскетбольный матч, — ответил за нее дядя Боб. — Плей-офф.

Легкие словно залило цементом, а глаза с трудом что-то различали из-за слез. Но окончательно сломало меня горе Куки. Ее невообразимая, непереносимая боль подсказала решение.

Внезапно появился Михаил, словно архангел отслеживал каждую мою мысль, и пригвоздил меня к месту тяжелым взглядом.

Я повернулась к Рейесу, моему прекрасному мужу, за которого так отчаянно боролась в последние дни, и прошептала:

— Я сумею вернуться. Обещаю.

Он сразу понял, о чем речь, и бросился ко мне, но прежде, чем он смог схватить меня и остановить, я коснулась пальцами бледной щеки Эмбер. Ее веки затрепетали. На лице расцвел нежный румянец. Она сделала вдох, и окружающий мир исчез.

Последним, что я ощутила, был непостижимый, ослепительный жар, вызванный бешеной яростью Рейеса. А мгновение спустя меня подхватил эфир и унес в мир без капельки света.

***

Перевод не преследует коммерческих целей и является рекламой бумажных и электронных изданий. Любое коммерческое использование данного перевода запрещено. Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.