Хлоя. Сгорая во тьме
Шрифт:
– Я был там, откуда думал уже никогда не выберусь. И это худшие восемь лет моей жизни…
– Ты был в плену? Тебя пытали? – испуганно прошептала она, когда с ее лица в один миг стерлась вся былая злоба.
– Хотел бы я сказать, что нет, но это будет ложью, – с горечью прошептал я в ответ, от нахлынувших воспоминаний по телу прошлась волна липкой дрожи. – Да, мам. И более зверского заточения мир еще не видывал.
– О, мальчик мой! – словно забыв о своих обидах окончательно, мама подняла мое лицо своими теплыми руками и посмотрела в глаза, от чего в горле встал ком, а глаза защипало. – Но кто это сделал с тобой? Как смог,
– Поверь мне, были те, кто в свое время творил с такими, как я, и не такое… И тогда я боялся, что стоит мне объявиться, как они узнают и доберутся до тебя, а когда мы от них избавились… Было уже поздно. Да и как я вообще мог заявиться к тебе спустя столько лет… Если бы только знал, что ты поймешь и сможешь меня принять таким, каким я стал…
– Дерек, ты – мой сын! – мама с любовью провела нежными пальцами по моей щеке, стерев непрошенную слезу. – Кем бы ты не стал, что бы ты не натворил, ты навсегда останешься моим сыном, и я приму тебя любым! Как ты вообще смел подумать, что я отрекусь тебя лишь от того, что ты всего-то стал супергероем… Поверить не могу, что это возможно, но если это случилось с тобой, то значит в этом есть свой смысл, а мой материнский долг – принять волю божью. И я горжусь тем, кем ты стал и чего добился!
Ее глаза сияли теплом и добротой, руки на моих щеках горели огнем, согревая кожу и топя глыбы льда в моем сердце. И, глядя на эту невероятно сильную мудрую женщину, прошедшую через безмерную череду боли и отчаяния, но все еще сохранившую невероятную любовь к своему сыну, я готов был пройти через все это дерьмо хоть тысячу раз, если бы в конечном итоге это привело меня к этому дню счастливого воссоединения с ней.
– Мам, я люблю тебя! Прости меня, миллион раз прости, – бормотал я, уложив голову ей на колени, уже не сражаясь с нахлынувшим потоком слез.
– Ну как же я могу не простить тебя, сыночек мой, – наглаживая мои волосы, причитала мама. – Я тебя тоже люблю, ты даже не представляешь себе, как сильно и безмерно, всегда буду любить! Конечно же я тебя прощаю, всегда буду прощать, только ты больше не исчезай, не пропадай, хотя бы иногда заглядывай на чай, можешь даже брать с собой своего друга, этого милого мальчика, Телепортом, кажется, его звали, и свою возлюбленную, ведь ее Хлоя зовут?
Мое сердце оборвалось при одном лишь упоминании ее имени, ведь из теплых губ моей матери оно звучало совершенно иначе… Ну конечно же мама о ней знала, наверняка тот журналюга вывалил ей все, что на меня нарыл его канал, да только забыл упомянуть о самом важном факте.
– О, мама, – прошептал я, борясь с надвигающейся истерикой. – Я бы все отдал, чтобы с ней тебя познакомить. Но боюсь, что этого уже никогда не случится…
– Все так плохо? Ты и перед девушкой сумел облажаться? – лукаво улыбнувшись, пробормотала мама, явно не осознавая всю глубину трагедии.
– Это очень долгая история, ма. Но она пропала. И я боюсь, что уже никогда не захочет ко мне вернуться.
– Ну тогда расскажи мне все, хочу знать обо всем, чем ты жил столько лет. А там, быть может, помогу тебе материнским советом. Кем бы не была твоя супер-девушка, уж кто, как не я, сможет тебе подсказать, как все можно исправить.
Эх, если бы все было так просто…
Глава 6 – Дерек
Как сказал через несколько дней Бен, история с появлением моей матери
Но мне было все равно. Воссоединение с моей мамой, наша долгая беседа, та теплота и любовь, что она мне подарила в тот злосчастный для предвыборной кампании день, придали мне сил. Сколько слов было сказано, сколько слез пролито, но все было не зря. Словно та дыра в моем сердце, что образовалась после исчезновения Хлои, начала понемногу затягиваться, заполнилась безоговорочной верой и участием моей мамы. Я даже не подозревал, насколько сильно эти десятки лет скучал по ее теплым рукам, обыденной житейской мудрости, мягкой улыбке и звонкому смеху… Будто я снова вернулся в те времена, когда все было просто, когда я знал кто я, пусть и не знал, куда иду. Моя мама напомнила мне, что всегда нужно оставаться собой, не пытаться переделать себя под этот мир, не стесняться своих истинных порывов и не бояться быть непонятым.
Моя встреча с ней заставила остальных жителей штаба Таймлесс задуматься: все видели, как вдохновило меня возвращение члена семьи в мою жизнь, и нехотя начали примерять на себя возможность воссоединения со своими давно потерянными близкими. Словно их отрезвила та мысль, что время простых смертных уходит безвозвратно, и, если протянуть с восстановлением оборванных связей еще немного, может быть уже слишком поздно… Даже Дилан, не без увещеваний и наставлений моей матушки, от знакомства с которой он был в щенячьем восторге, нет-нет да бросал задумчивые многозначительные фразы о возникшей идее навестить своих родителей и сестру.
И, пока они все ломали головы, стоит ли игра свеч, я все больше размышлял о смене стратегии в этой дурацкой предвыборной гонке. Если моему безумному замыслу суждено провалиться, то я хотя бы останусь честен перед миром, да и перед самим собой.
Наступила очередная пресс-конференция, которую справедливо стоило бы назвать спасением утопающего, что подтверждалось заметно поубавившимся пылом журналистов и откровенной вялостью задаваемых ими вопросов. И до этого дня из-за непреложных правил по соблюдению социальной дистанции людей на подобных мероприятиях было ограниченное количество, но теперь их поубавилось в разы. Я уж было подумал, что дело не выгорит, но, когда очередная расфуфыренная дама вывалила заезженную фразу о том, что от такого тирана даже бывшая девушка сбежала, у меня сорвало башню.
– Повтори-ка, милочка, что ты сказала? – прорычал я, яростно сжав в руке стаканчик с водой под остерегающие взгляды Бена.
– Еще раз, мистер Старк, как вы прокомментируете тот факт, что из-за вашего тираничного отношения к женщинам, ваша девушка, Хлоя, которую вы долго представляли своей сводной сестрой, сбежала от вас? – довольная моей реакцией провизжала напомаженная девица, нервно дергая белокурыми кудрями.
– А ты что у нас, из этих, феминисток? Везде и всюду пытаешься найти подоплеку гендерного неравенства? Какое вообще отношение моя личная жизнь имеет к предвыборной кампании? – рыкнул я, отчего в зале повисла мертвая тишина.