Хоббит и Саруман (Возвращение)
Шрифт:
Отступать было больше некуда. Они стояли тесным кольцом, прижавшись, друг к другу спинами, а змей вокруг становилось все больше и больше. Они наползали друг на друга и превращались в извивающуюся и шипящую стену, плевавшуюся ядом. Еще немного, и эта стена погребет под собой всех, и эльфов и альтасара и хоббита.
Лунолик отбросил факел и выхватил из ножен меч. Поднял его лезвие к небу, и оно сверкнуло белым светом, отражая лунные лучи. А Лунолик стал читать заклинание:
Холод ночного светила, Пропитай эльфийскую сталь. Пусть станет онаИ сразу, как только он закончил читать заклинание, его меч вспыхнул белым пламенем, и от его кончика стали рассеиваться длинные острые лучи, от которых на всех повеяло ледяным холодом. Лунолик направил меч на змей, и те сразу кинулись наутек, потому что ничего не бояться змеи, как зимнего холода. Те же, кто не успел уползти, а таких было немало, тут же переставали извиваться, становились белыми и со звоном падали на землю.
И началось великое змеиное бегство. Тысячи змей уползали с такой стремительностью, какой можно было позавидовать. Лунолик махал своим волшебным мечом, и холод разил змей сотнями. Не прошло и десяти минут, как змеи очистили сначала вершину островка, а потом и весь остров. Потом их не стало видно и вовсе, только долго еще в смрадном болотном воздухе стояло их обиженное и разочарованное шипение. Но к утру стихло и оно.
Отважные храбрецы были спасены.
На следующий день отряд снова выступил в путь. Все были измучены, потому что не выспались и не отдохнули. Бильбо чувствовал себя, пожалуй, хуже всех. Он не спал весь последующий остаток ночи, который выдался им после змеиного нашествия, потому что от охватившего его возбуждения не мог заснуть. Он все же уснул, когда стало совсем светло, но не проспал и полчаса, как эльфы разбудили его.
– Пора в путь, – сказали они. – Собирайтесь, мистер Бэггинс.
– Пора в путь, пора в путь, – ворчал хоббит, запахивая на себе куртку и расчесывая взлохматившуюся за ночь шевелюру, – собирайтесь, мистер Бэггинс, собирайтесь! Эти слова я слышу теперь всю свою жизнь. О небо! Когда же кончатся мои мучения? Когда же наконец я окажусь в своей норке, сяду в любимое кресло, закину ногу на ногу и задымлю своей любимой трубкой. Самой длинной.
– Когда-нибудь это обязательно случится, почтенный хоббит, – ответил ему на это Солнцедар. – Будет и нога на ногу, и любимая трубка, и любимое кресло. Пока же я могу предложить тебе только свои плечи.
И Бильбо ничего не оставалось делать, как покориться обстоятельствам.
Ко всеобщему удивлению, день выдался совершенно без происшествий. До вечера они брели по Мертвой топи, отмеривая шагами милю за милей, и вокруг ничего не менялось. Никто больше не пытался на них напасть или хоть как-то потревожить. Видимо обитатели болотных пустошей поняли, что с эльфами лучше не шутить, потому что они в состоянии постоять за себя.
В пути они практически не разговаривали. Сказывалась всеобщая усталость и даже апатия. Нельзя было даже отдохнуть, потому что для этого не было ни одного мало-мальски подходящего места.
– Скоро мы дойдем до землистого острова, – внимательно осмотрев карту, – объявил товарищам Радринор. – Каких-нибудь полчаса пути.
Но прошло полчаса, а за ними еще полчаса, потом еще два часа, и вот уже небо на востоке стало совсем темным, а запад окрасился багрянцем заката, но никакого намека на остров не было и в помине. Радринор больше не прятал карту, а шел строго по ней, постоянно сверяя путь. Он был очень удивлен.
– Мы уже давно должны были достичь суши, – отвечал он на частые вопросы своих спутников, – но почему-то она
– Это проклятое болото морочит нам голову, – простонал Бильбо, который к этому времени сидел на плечах у Демиоласа. – Мы будем бродить по нему, пока не выбьемся из сил, а потом оно просто затянет нас в трясину. Это самый лучший способ погубить нас без всяких болотных червей или змей.
Ему никто ничего не ответил, потому что в глубине души каждый уже догадался обо всем происходящем сам.
Еще через полчаса, когда стало настолько сумрачно, что в отдельных кусках чистого неба, можно было уже разглядеть звезды, Радринор остановился.
– Худо дело, – сказал он, – еще полчаса и ночь одолеет день.
– А мы будем торчать посреди болота, как старые пни, – проскулил Бильбо, – а потом придут болотные твари и утащат нас по одному в трясину. У нас же и сил не будет на сопротивление.
Да, надо признать, что господин Бэггинс вел себя не самым достойным образом, и потом всегда стыдился этой своей слабости. Но уж очень он устал. Даже не то слово устал. Он был просто сломлен. Все тело его превратилось в сгусток боли от столь долгого сидения в неудобной позе. Ехать на плечах у эльфов хорошо только первые полчаса, потом это начинает утомлять, а еще через пару часов превращалось в настоящую пытку. Бильбо же ехал на эльфах, пересаживаясь с одного на другого, что было его единственным развлечением, уже шестнадцать часов без передышки. Эльфы, к чести им будет сказано, очень хорошо понимали состояние бедного хоббита и совершенно не осуждали его, а относились к нему прямо-таки с отеческой заботливостью. Да и как же может быть иначе? Эльфы как никто другой умеют быть благодарными, и они ни на минуту не забывали о тех великих услугах, которые оказал им мистер Бэггинс в недавнем прошлом.
Не один Бильбо был крайне подавлен. Уже и Зелендил еле передвигал ноги от усталости. И к ужасу своему эльфы обратили внимание на то, что ноги их все глубже и глубже погружаются в трясину, и вытаскивать их с каждым разом становится все труднее и труднее.
А болото хранило в этот раз торжественное молчание. Не было тех торжествующих радостных звуков, которые бы показали его радость по поводу гибели путников. Нет, оно выжидало свои жертвы, терпеливо и настойчиво.
Эльфы старательно вглядывались во все стороны, ища землистый островок, который дал бы им спасительный отдых. Они искали и не не могли найти. А ведь всем в Средиземье известно, что у эльфов самое острое зрение. Но сейчас их зрение было бессильно перед черной злобой Мертвой топи, которая спрятала от них островок, этот клочок жизни, желанный оазис в безжизненной и бесконечной пустыне.
Вдруг тоненькая линия западного горизонта на мгновение очистилась от тяжелых налитых свинцом черных туч, и путешественники увидели солнце.
Солнце уже село, и из-за горизонта выглядывал только маленький еле видимый его краешек. Оранжевый и теплый и такой до боли далекий.
– О, отец жизни, – воскликнул, увидев солнце, Солнцедар, – дай нам последний луч надежды, который бы осветил наш путь!
Словно в ответ на его слова, солнце сверкнуло последний раз и скрылось под землей. Но просьба эльфа была услышана. Последний его луч преодолел расстояние, что разделяло его от Солнцедара, и лег ему на лоб. Волосы эльфа были стянуты тоненьким золотым ремешком, который застегивался алмазной брошью. Солнечный луч впитался в алмаз, и тот засверкал ярким маленьким солнышком. Он сверкал недолго, несколько секунд, но их хватило для того, чтобы осветить все пространство вокруг на целую милю, и в свете этих лучей эльфы увидели вожделенный остров.