Хочешь выжить — убей!

Бабкин Борис Николаевич

— Роза, — негромко позвал он, — я могу что-нибудь поесть?

— Маня уже ушла, — услышал он ее плачущий голос. — Разогрей сам. Суп в холодильнике.

— Дорогая, — вздохнул он, — может, выпьешь немного легкого вина?

Говорят, очень хорошо успокаивает нервную систему. Я из Франции привез чудесное...

— Нет!.. — рыдала Роза.

— Мама, — негромко позвал вышедший из своей комнаты Роман, — что с тобой?

— Смотри, щенок, — шагнув к нему, разъяренно прошипел Гобин, — что с матерью сделал! Смерти нашей хочешь, ирод!

— Да! —

легко оторвав его руки от своих плеч, воскликнул Роман. — Хочу!

Потому что вы не видите во мне мужчину! Да! Я изнасиловал эту бабу! Знаете почему? — поочередно посмотрел он на отца и вышедшую из комнаты мать. — Чтобы доказать себе и вам, что я тоже имею право на жизнь. Слышите? Мне надоело все время прятаться за вашей спиной. Только и слышишь: «Ромик, то не делай, это плохо. Даже от армии меня через больницу отмазали!»

— Вот ты как заговорил, — неожиданно спокойно сказал Гобин. — Значит, ты ненавидишь нас и желаешь быть настоящим мужиком? Отлично, — не слыша ответа от удивленного сына, кивнул он. — Я дам тебе такую возможность. Что предпочитаешь? — Он достал сотовый телефон. — Армию или тюрьму?

— Яша, — попросила Роза, — перестань.

— Ну почему же? — не отводя взгляда от уставившегося на него сына, улыбнулся Гобин. — Он нас ненавидит, мы ему мешаем жить. Ну что же, чего не сделаешь ради любимого единственного чада. Так куда для закалки характера вы желаете, Роман Яковлевич, в тюрьму или все-таки предпочитаете армию? — Не услышав ответа, набрал номер на сотовом телефоне. — Алло, — негромко сказал он.

— Это следственный отдел? Мне, пожалуйста, следователя Себостьянова. Что, он следователь прокуратуры? Спасибо. Извините. Вы не сообщите номер его домашнего телефона? — Видимо, ему отказали, потому что он сказал:

— Извините, если можно, служебный телефон следователя Себостьянова. Секунду. Я сейчас запишу. — Достав из кармана пиджака маленькую записную книжку и ручку, приготовился писать.

Роман, рванувшись вперед, упал на колени.

— Папа, — со слезами проговорил он, — прости, я прошу тебя, прости меня. — Наклонившись, начал целовать отцовские шлепанцы.

— Яков! — возмущенно воскликнула Роза. — Что ты вытворяешь?!

— Ради Бога, Роза! — резко прикрикнул на нее Яков Юрьевич. — Замолчи!

Неужели ты не слышала, что он говорил? Не думаю, что мы с тобой заслужили подобное. Этот подлец...

— Папа! — уткнувшись лбом в пол, закричал Роман. — Прости! Милый мой папочка! Прости! — Из его глаз, оставляя грязные полосы, обильно текли слезы. — Папа, — мычал сын, — ну, пожалуйста, прости меня.

Вздохнув, Гобин отключил телефон.

— Иди к себе, — сказал он, — и подумай над своими словами. Лично я тебе их простить не смогу никогда. Самый страшный грех, когда ребенок, для которого родители делали все, говорит им о своей ненависти.

— Прости, папочка!.. — в голос плакал Роман.

— Почему ты не сходишь к этой женщине? — спросил Викинг сидевшего рядом Олега.

— Понимаешь, — вздохнув,

тот опрокинул в рот рюмку коньяку, — я себя вроде как виноватым чувствую. Если бы я не ушел, хрен бы ее кто тронул. Да и Хват этот гребаный из-за меня приходил, меня искал. У меня на трассе одна хреновина произошла, вот я и подумал, что номер запомнили и нашли Гобина. Тот послал Хвата. Ребятишки, видно, из так называемых новых русских, — криво улыбнулся он. — Вот и хотят с меня шкуру снять.

«Похоже, Гобин оказался прав», — удивился Викинг. Отпив коньяку, взял дольку шоколада.

— Что за канитель случилась? — спросил он.

— Да так, — отмахнулся Олег, — лучше тебе этого не знать.

— Машину чью-нибудь разбил?

— Скорее всего да, — кивнул Олег. — Но это так, пустячки. Не спрашивай больше, ладно? — снова наливая в рюмку, на этот раз водку, попросил он.

— Хорошо, — равнодушно ответил Викинг, — мне все равно. Не хочешь рассказывать, не надо. Просто, как говорят, груз с души переложи хоть частично на друга, и легче станет и жить и думать. К тому же, — он сделал глоток, — я человек, как говорится, бывалый. Огонь и воду прошел. Медные трубы, правда, не сумел. — Он усмехнулся. — Хотя определенная слава была. Так что могу помочь.

Если хочешь, советом. А коснется — и делом.

— Спасибо, — взглянул на него Олег. — Но пока лучше, если ты не в курсе дела будешь. Если уж припечет, — он невесело улыбнулся, — обращусь.

— Не унывай, Олег, — сказал молчавший до того Колобок, — жизнь прекрасна во всех ее проявлениях. За жизнь, — поднял он рюмку. Они чокнулись.

Олег хотел что-то сказать и замер. В глазах вспыхнула ненависть.

— Так, — сделав глоток из своей, Викинг взял из его пальцев рюмку и поставил ее на стол. — Мне кажется, вечер удался на славу. И как и положено, закончится столь славный вечер мордобоем.

— Хват, — проследив за застывшим взглядом Олега, шепнул Колобок, — говорят, что он изнасиловал Вальку.

— Мило. — Викинг скользнул взглядом по идущему к столику рослому молодому мужчине. За ним, вызывающе поглядывая по сторонам, шли трое крепких парней. — Силы почти равны, — буркнул Викинг. — Правда, общественное место и полно свидетелей, но, — он улыбнулся, — не мы выбираем, нас выбирают.

— Не надо, — глухо произнес Олег. — Здесь нас с Колобком знают.

Затаскают потом, да и Хват из тех, по чьей указке запросто пулю поймать можно.

Так что не надо. — Он взял рюмку, залпом выпил.

— Нас он тоже заметил, — сказал Викинг. — Я, конечно, понимаю ваше опасение, — улыбнулся он, — но позволить бить себя по физиономии не могу физически. Не переношу этого.

— Пусть попробует, — зло бросил Колобок. В его глазах Викинг увидел азарт предстоящей схватки.

— Уходите, — попросил Олег, — это мое дело. Топайте отсюда.

— Знаешь, — улыбнулся Викинг, — если бы ты этого не сказал, я, возможно, постарался бы избежать драки. Но теперь... — Он выпил рюмку до дна.