Хочешь Жить - Стреляй Первым
Шрифт:
До Каца я имел пару бесед с выходцами из Российской Империи, но это были простые матросы, отставшие от своих судов. У них были свои чисто собственнические понятия о жизни. Основными предметами, входящими в этот потребительский набор были: деньги, семья, вера в бога и царь — батюшка. Впрочем, вполне возможно, мне попались не те люди.
— Лазарь, если через две недели я получу толковые и ясные объяснения, как воруют портовые чиновники, можешь считать, что у тебя есть работа.
— Извините сэр, но вы меня явно с кем-то путаете! Я вам пытался объяснить, что я невинная жертва заговора…
— Ага.
— Вот видите! Вы сами все прекрасно знаете!
— Хватит дурака валять! Или тебе еще не объяснили, кто я?
— Нет, сэр! — в его глазах мелькнул страх. — Эти ваши мальчики схватили меня за шиворот и привезли сюда, ничего не объяснив. Честно говоря, сэр, мне не хотелось бы думать, что я совершил ошибку, приехав в Америку, после того как узнаю кто вы. Хотя дело, похоже, идет к этому.
Последнюю фразу он произнес тихо, почти прошептал, но я все же ее услышал.
— Меня здесь знают под именем Джон Непомнящий родства. Для меня не играет роли, ни что ты вор, ни что ты еврей, если ты будешь хорошо работать. Поможешь — будешь работать у меня бухгалтером. Не хочешь — иди домой.
Сейчас маска болтливого еврея с Привоза исчезла, и на меня смотрел человек, который очень хотел жить. Ему было страшно, но он старался держать себя в руках.
— Наслышан о вас, сэр. Говорят, что вы… страшный человек, но в тоже время человек слова. Так у меня действительно есть выбор?
— Да.
— Зато, как ни горько признавать, у меня нет выбора. Я согласен.
— А почему я страшный?
— Люди разное болтают, сэр.
— Давай выкладывай!
— Сэр, это нечестно, я в Америке только три месяца. Ваши люди должны больше знать, — и он слабым кивком головы показал на Томми.
'Да что тут твориться?!'.
— Томми, ну-ка скажи, что про меня в порту говорят.
Тот бросил злой взгляд на Лазаря: — Босс, я не понял ни слова из вашего разговора, но чтобы не говорил этот грязный еврей…
— Том!
Тот опустил глаза в землю, выдержал паузу и только потом начал говорить: — Да это только слухи, босс. Ты же знаешь, Джон, чего только народ не говорит. Вот недавно слышал про ведьму…. Понял, босс! Болтают про кладбище, на котором ты живьем хоронишь своих врагов. В общем…. это все, босс.
— Что называется — приплыл, — на большее выражение чувств меня просто слов не нашлось.
Услышать глупую сказку о себе, вот этого я никак не ожидал. Теперь я понял подоплеку косых взглядов и некоторую отчужденность работающих в порту людей, с которыми меня изредка сталкивала работа. До этого я понимал это, как страх по отношению к человеку с которым лучше не связываться, а теперь оказывается, что дело не только в этом. Ощущать себя злодеем из ужастика было бы смешно, если бы я не жил во второй половине девятнадцатого века, где люди с большим удовольствием верили в небылицы, чем в реальные вещи. Слепая вера в бога и дьявола, простота взглядов на жизнь и смерть, незнание сути вещей и законов природы делало умы людей незащищенными, а значит восприимчивыми к любым проявлениям непонятного. Они легко верили в ведьм, оборотней и прочую чертовщину, так почему им не поверить
'Может, я и переборщил с жестокостью, но эти люди только силу воспринимают как довод! Личное кладбище! Придумают же! Вот кого бы я точно закопал на таком кладбище, так это автора этой выдумки'.
— Послушай, Кац, ты вроде умный человек, как ты можешь верить в такие глупости! Личное кладбище! Это же надо придумать! Все. Хватит об этом. Даю тебе две недели, Лазарь. А пока держи сто долларов. Мне нужно чтобы ты о деле думал, а не о хлебе насущном.
Бумажка в сто долларов взбодрила старого еврея лучше моих слов. Выпрямился, глаза заблестели, даже где-то повеселел.
— Приложу все свои усилия, милостивый сударь. Но мне может понадобиться помощь, как тут быть?
— По денежным вопросам — ко мне. Набить морду — к Тому! — тут я перешел на английский язык. — Том, скажешь своим парням, чтобы… Бухгалтеру всемерно оказывали помощь. Да-да, не смотри на меня так, Лазарь! Будешь зваться с этого момента Бухгалтером!
Но если попробуешь ловчить со мной, то… закопаю живым в землю! На своем кладбище! А Том с Кеном мне помогут! Правда, парни?!
— Конечно, босс! Сделаем!
Я то шутил, но шутили ли они сейчас? У меня мурашки поползли по коже.
'А если поняли буквально? Может Том, и понял шутку, но не Кен. Простой как валенок. Никак не могу привыкнуть держать язык за зубами! Постоянно из меня лезет двадцать первый век!'.
— Молодцы, парни! Ха-ха-ха! Шутки понимаете! Ха-ха-ха!
Тут же в унисон раскатисто рассмеялись парни, вслед им задребезжал тоненьким тенорком Бухгалтер: — Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! Ха-ха-ха!
— Все! Посмеялись и будет! Парни, вы идите. А ты, Лазарь, садись! Наш разговор еще не окончен.
Через три недели после этого разговора с Кацем, у меня в кабинете состоялся военный совет, который дал начало войне между мной и 'ворами в законе'. Состоялся он под утро, в обстановке строжайшей секретности. Присутствовало только три человека. Я, Кац и Джим Хард, командир боевой группы. Общую схему по переброске контрабандного товара портовыми чиновниками я узнал от Каца еще две недели тому назад. Бухгалтер действительно оказался большим специалистом в делах подобного рода.
— Через час — полтора из транспортной проходной порта выедут две грузовые повозки. На передней вместе с извозчиком едет один из портовых охранников, — как не старался Кац держать себя в руках, было видно что он до предела взвинчен.
— Почему один? — спросил Хард.
— Я так понимаю, для того, чтобы не привлекать излишнего внимания. В повозках китайский шелк. Около ста свертков. Куда повезут, не знаю. Так же, как не знаю маршрут следования.
— Сто свертков?! Ого! Нехило ребята работают, — прокомментировав это сообщение, продолжил. — Джим, возьмешь их сразу, чуть только они отъедут от порта. Изобразишь разбойный налет. Пару раз так сработаем, а там видно будет. Если не догадаются, сами выйдем к ним на переговоры. Слушай, Бухгалтер, а если они просто испугаются и перестроят схему переброски контрабанды?