Хочу быть богатой и знаменитой
Шрифт:
Потому-то Пиночка сразу же старалась объяснить разговоры или ослабление внимания на таком важном предмете как латинский язык. Самсон принимал ее наивные хлопанья глазками за чистую монету, умилялся и только ей позволял подойти, списать с доски или повторить именно для нее задание немножко помедленнее, потому как полагал, что каллиграфический почерк ангела Пиночки не терпит скорости и недописанных букв. А после он наслаждался ее работами, неизменно выводя заслуженную оценку: превосходно. И ничего страшного, коли вся толпа над этим «превосходно» корпела,
А еще Пиночка пела. Пела, действительно, как ангел. Тошка давно лелеяла надежду, что Пиночка пойдет куда-нибудь на прослушивание и будет заниматься тем, что любит больше всего на свете — пением. Но Пиночка, хмуря бровки, идти куда-то отказывалась наотрез. И строгим высоким голосом требовала таких разговоров с нею больше не вести. А в последний раз и вовсе расплакалась:
— Да не рвите мне душу, девочки! Какое прослушивание? Какие Ля Скалы! У меня мелкий на руках, я давно перед собой приоритеты расставила. Все. Точка.
Так было не правильно. И Тошка с Лилей не собирались такую несправедливость терпеть. Они решили, что надо Пиночку кому-то показать. Вопрос конечно интересный. Кому? Нужен спец. Не тот, кто на Пиночке сделает деньги и угробит ее. А специалист высочайшей квалификации, кто ее голос будет беречь. Этот вопрос они с Эмиком прокачивали уже два месяца. И прокачали. В консе есть профессор Знаменская И.Я., она считается самым крутым преподом для вокалистов. Только как устроить прослушивание? Не придешь же и не скажешь, послушайте ее, она хорошая. А собственно, почему не придешь и не скажешь? Придешь, Тошечка, и скажешь, пускай послушает. А послушать у нас есть чего. На дне рождения Эмика Пиночка пела Алябьевского соловья, а Тошечка — умница и красавица — записала это все. Запись потом послушали, она, правда, не студийная, но профи должен заценить и сказать свое веское слово.
Знаменская в консерватории преподает. Вывод? Правильно, курс надо держать туда. В консе, как и любом учебном заведении, имеется волшебная страничка на сайте или бумажка на стене, называется она расписанием. Там станем искать фамилию. Так-так-так, Знаменская И.Я., сегодня в 203 аудитории. Она и сейчас там!
Вот как надо все устраивать! Учитесь! Можете на листок записать и спрятать, а то уведут рецептик завистники и останетесь ни с чем!
И Тоша по окончании пары рванула в консерваторию.
Аудитория оказалось пустой. О как. Тьфу ты, сглазила! Рояль и все. Тут что, не сидят даже? Ни стульчика, ни столика.
— Вы что-то хотели? — Тошка вздрогнула от неожиданности. Из-за пюпитра с нотами встала немолодая, но еще красивая женщина.
— Ой! Простите, пожалуйста!
— Пожалуйста, — дама была одета в платье с высоким воротом и камеей на груди. Белая от седины голова, длинные волосы уложены каким-то причудливым образом. Она сидела за роялем, а сейчас вышла навстречу девочке.
— Я бы хотела встретиться с профессором Знаменской.
—
— Так чем я могу быть вам полезна, юная леди?
— Уфф!
— Смелее! Так что же?
— У меня есть подруга и она поет. Вот.
— Так. Подруга. Поет. Это весьма похвально.
— Нет, вы не так поняли. Она ПОЕТ! Это надо послушать. Можно отнять у вас три минуты, я запись принесла, а вы скажете — надо ей учиться петь или пусть все так и остается.
— Три минуты записи — это грандиозно. Три минуты этому благородному делу я могу посвятить. Давайте, включайте вашу запись.
И по гулкой аудитории полился дивный голос Пиночки. Профессор замерла. Боже, какой тембр. Не каждый профессионал возьмется за эту вещь, а тут. Так все просто, наивно и без подтекста. Вот как услышала, так и спела.
— Это Бог услышал меня, — подумала Инга Яновна, — на склоне лет послал такое сокровище. Только не испортить, не испугать, не оттолкнуть.
Сердце просто зашлось от восторга.
Запись закончилась. Обе молчали. Тошка переминалась с ноги на ногу, руки подрагивали, а Знаменская не торопилась с ответом. Девочка сникла. Судорожно начала расстегивать рюкзак, запихивая туда телефон, буркнув:
— Простите, — и поторопилась выйти.
— Куда же вы? А как же ваша подруга? Она за дверью стоит? Я права? Так зовите, я должна с нею поговорить.
— Нет ее за дверью, она вообще не знает, что я к вам пошла, — в голосе Тошки прорезалось раздражение.
— Отчего же все так странно? Она не любит петь? — Знаменская начала нервничать, вдруг эта необычная девочка, похожая на мальчишку-сорванца развернется и уйдет?
— Любит. У нее полгода назад погибли мама и сестра, остался полугодовалый племянник. Пиночка боится, что если будет еще и учиться петь, то на Арсения не останется ни времени, ни сил, она же еще подрабатывает.
— Пиночка. Есть такая певчая птичка с дивным голосом. А полное имя?
— Агриппина Ковальски.
— Агриппина Ковальски — вот как. Что ж, пусть приходит, надо послушать вживую, а не запись. Сомнения — это хорошо. Сомнения способствуют росту, но только здоровые сомнения. Пусть приходит. Кстати, где она учится?
— Мы на инязе учимся, на потоке профессора Кима.
— Профессора Кима? — Профессор как-то немного побледнела.
— Он еще предпочитает называть себя на русский манер — Леонидом Александровичем?
— Ну, да. Дед всегда себя по-русски называет.
— Дед? Вы его внучка? Потрясающе. Сегодня день откровений Божиих. И как же вас зовут, внучка Лео Кима?
— Тоша, то есть Татьяна меня зовут. Простите, я не спросила ваше имя. В расписании только фамилия и инициалы.
— Меня зовут Инга Яновна. Передавайте деду от меня привет. Вот возьмите визитку. Если у него возникнет желание со мною поговорить, буду рада. А Пиночка пусть подойдет завтра от трех до пяти, в этой аудитории я буду ждать.