Хочу быть с тобой

Заозерная Марта

– И выдержала она все вои дары? – мы сидим на диване, по краям, друг на против друга, кто – то росленький места занимает много, приходится свои ноги поверх его закинуть.

– Их вяжут в основном те, кто впервые Якутию посещает, но у меня абонемент был безлимитный, - грустно немного, не хватает их очень, - А еще она мне ленты в косы заплетала. Красивые очень. Поверх бастынга, дедушкиного производства, - он её сам выплавил из серебра, дома у папы хранится как память, - Это украшение для головы такое, в виде обруча с подвесками по обеим сторонам. Пока мама живая

была, я любила наряжаться и её надевать.

В какой – то момент замолкаю, мне кажется, что слишком много болтаю. Утомительной быть не хочется. Но Руслан не дает тему перевести, про маму начинает расспрашивать. Ему интересно всё, вплоть до вероисповедания. Про Тенгрианство я много рассказать не могу, к своему стыду большая часть информации затерялась в памяти.

– С папой они гармоничны были во всем. Даже в вере. Саха тоже поклоняются Единому богу. Разногласий у них не возникало. Главное – доброту, благодетель, веру в всевышнюю силу в душе хранить. И природа. У мамы на Родине её почитают, коренные жители. Смотришь сейчас, как Сибирь вырубают и больно.

– Маленький, - сжимает - разжимает мою стопу много раз, - Не грусти.

– Буквы «я» у Саха, кстати, нет, это русские их Якутами называть начали.

– Мой мир прежним не будет, - кладет руку на сердце, сжимает, - Когда поедем ленты завязывать? Я тоже хочу быть счастливым, здоровым, - я готова хоть сейчас, чтоб мы подольше вместе могли побыть. Как только вернёмся в город – волшебство момента рассеется.

– На следующий год. Лучше к лету. Минус сорок – пятьдесят зимой явно тебя не порадуют, - и меня тоже, - А в ближайшие пару месяцев я буду земелькой занята. Да и ты тоже, - бегло смотрю на два ноутбука, лежащих на журнальном столике.

– Я для тебя время найду, - тянет меня за щиколотки на себя, в такие моменты смело себя игрушечной можно чувствовать, - Яр, почему именно земельные споры? После того, что ты сейчас рассказала, начинает казаться, что неспроста, - спрашивает, когда я у него на груди устраиваюсь.

– Возможно, - улыбаюсь, - В каком – то роде это самый неиспорченный из вариантов. Я стараюсь каждый раз вникнуть в суть дела, и встать на сторону тех, кто к объекту более бережное отношение имеет. Поэтому, собственно, в прокуратуре не задержалась. Не всё мне там по душе. Спасибо папе за возможность иметь право выбора, - логическая цепочка меня снова в грусть вгоняет, - Соскучилась по нему. Но мне с тобой нравится, правда, - обнимаю его покрепче. Иногда я переживаю за то, что Руслан может подумать, мол, моё к нему отношению безысходностью обусловлено.

– В доме тепло, а ты ночью так прижималась, что сомнения разом отпали, - подшучивает надо мной, рывком положение меняет, нависая сверху, - Послезавтра вернемся. Выхвачу от отца твоего. Надо себя контролировать, а – то впредь не станет меня вызволять…, - обрывает себя, к шее моей присасываясь.

Сердце бешено колотиться начинает, разум плывет. Всего лишь поцелуи, пусть и откровенные, настойчивые, но это ведь поцелуи! Что со мной будет в дальнейшем, я представить боюсь, но жду с нетерпением. Руслан покусывает легонько,

следом зализывает, поднимается к уху. Губами обхватывает мочку, стонать начинаю ещё до того, как он её начинает посасывать. Ногами его обхватываю, трусь, яростно желая продолжения.

Фу быть такой! Если бы настояла на разговоре с Дани, до его приезда, сейчас бы грани отсутствовали.

– Тормози, Яр. Я силу выдержки не рассчитал, - отрывается от меня, на локтях приподнимаясь, - В душ схожу и вернусь.

Как только выходит из комнаты, я а спинки дивана отворачиваюсь. Лицо руками закрываю. Противоречия на части разрывают.

Глава 44

Грусть накрыла, как только села в машину. Через зеркало заднего вида старалась запечатлеть в памяти каждый фрагмент необычайного мира.

– Ярик, не грусти. Скоро вернемся, - Руслан щелкает меня по носу, голос звучит бодро.

В нем вообще много энергии, врожденной. Во мне и в его возрасте столько её не бывало.

Вспоминаю, как вчера его застала за тренировкой. Спустилась в цоколь, уже к её окончанию. Руслан отжимался. Попросил побыть утяжелителем. Все мои увещевания по поводу излишней тяжести для него пустые, полупустой мешок же. Поэтому, на двадцать девятом году жизни, я узнала, какое блаженство можно испытывать, прижимаясь щекой к горячей, влажной, напряженной спине. Вдыхать чужой запах и наслаждаться.

Глаза прикрываю, стараясь мысленно уговорить своё сердце в ритм обычный прийти. Адреналин кровь кипеть заставляет.

До приличной трассы мы добираемся значительно быстрее, буквально двадцать минут бездорожье занимает. Вопросительно глаза округляю.

– Эту дорогу недавно сделали, - беспечно поясняет человек, который меня уверял, что я не выберусь из дома никак.

– Вчера?

– Нет. Недели четыре назад закончили. Просто с другой стороны камер нет. Не хотел чтобы нам кто – то мешал. Мало ли, то там твоим в голову взбрело бы.

Смотрю на него пораженно, не лень же было такой круг делать.

– Что я ещё могла бы знать, но не знаю? – интересуюсь с сарказмом.

Руслан заканчивает манёвр, левой рукой ищет что – то под сидением и протягивает мне мой телефон. Как только я забираю его, меняет руки на руле, и уже правой рукой открывает бардачок между сидениями, нащупывает внешний аккумулятор и отдает его мне.

«Обманут будет тот, кто готов быть обманутым». Словно с меня писали. Даже злиться на него не выходит.

– Так делать нельзя.

– С тобой иначе никак, - пожимает плечами.

Как только телефон загружается, начинает вибрировать без умолку сообщая о поступлении новых и новых уведомлений. Пропущенные звонки, сообщения на телефон и во все установленные мессенджеры.

– Видишь, скольких ты людей волноваться заставил, - журю его мягко.

– То ли ещё будет, - посылает мне обворожительную сексуальную улыбочку.

Ну, Руслан! Для наглядности цокнуть приходится.

Страшно проверять сообщения, голосовые вовсе слушать не стану.