Хочу харчо (Рассказы, Монологи, Сценки, Пьесы)
Шрифт:
– Стойте!
– ору я им.
– Чего зря стараетесь? Все равно балок нет, жести нет, окна не вставлены... Опомнитесь, люди!!
– Ничего!
– кричат они.
– Сейчас все мигом будет... Нам ведь дворец не нужен, нам самочувствие поправить - и ладно!
Кинулись - кто к телефону, кто на базу поехал, кто неизвестно откуда рамы принес... Гляжу, через пятнадцать минут грузовик подъезжаете материалами, за ним другой - со столами и стульями, за ним автобус маляров привез...
Я глазам не верю, но вижу - к концу дело
– Все одно, ничего у вас не выйдет!
– кричу я.
– Персонала нет, смета не утверждена!
– Не паникуй, дядя!
– говорят они мне.
– Смету потом утвердим, а персонал уже ведут!
Смотрю - действительно ведут. Официанток где-то раздобыли, буфетчицу, кассира. Заведующую, толстую такую тетеньку, просто на руках несут. Заведующая смеется, отбивается, кричит:
– Отпустите меня, граждане! Я ведь еще не оформлена!..
– Оформлена, оформлена, - говорят они ей.
– План выполнять пора!
А в это время какой-то малый в спецовке - бог знает откуда он взялся бочку с рассолом прикатил да пиво на самосвале привез. Короче, хотите верьте, хотите - нет, но только ровно в семь открылась столовая, сели они за столики, выпили, закусили, "беломорчиком" подымили и все разом встали.
– Прощай, дядя, - говорят они мне.
– Извини, если что не так! Нам еще на свою работу поспеть надо...
И ушли.
Вот тогда я сел за столик, обхватил голову руками и заплакал. Грустно мне чего-то сделалось за них, за себя. И еще обидно было, что я им сдуру сказал, что столовая типовая, одноэтажная. Под горячую руку они высотное здание запросто могли махнуть...
Протекция
(Рассказ вахтера)
... И вот, гражданин следователь, разрешите, я расскажу вам все по порядку, а вы уж меня не сбивайте, не то я что-нибудь важное забуду, а потом стану переживать.
А переживаний тяжелых у меня и без того достаточно - в душе такой нарыв, что, ей-богу, уже нет никаких сил терпеть.
Все, как было, расскажу вам, гражданин следователь, и, коли я преступник, пусть меня в тюрьму сажают, а коли нет, так я сам в первый санаторий уеду... Нервы, они ведь не из проволоки сделаны.
Значит, начну с того, что я - Зенков Иван Сергеевич, шестьдесят два года мне, работаю сотрудником Медицинского института в должности вахтера.
Работа, сами понимаете, нехитрая, с утра до вечера сижу на посту в вестибюле, выдаю ключи от кабинетов, по телефону на звонки отвечаю - мол, институт слушает, и вообще слежу за порядком. На работе мною довольны, никаких замечаний - наоборот, благодарности по праздникам выносят за подписью всего треугольника,
И вот так текла она, моя жизнь, до того самого дня, пока это все не приключилось, не закрутило меня да не привело к вам, гражданин следователь,
Так вот летом у нас в институте, как известно, экзамены. Вступительные. Одним словом, абитуриентов принимаем. Народу к нам поступает много, все хотят быть докторами, иметь высшее образование. На каждое место человек десять поступает... можете представить, что творится.
В вестибюле летом не протолкнешься. Все ходят, волнуются, шепчут, в книжки заглядывают... Здесь же родители стоят кучками, тихонько пугают друг дружку... Этот, мол, доцент, страшный, а тот, мол, еще страшнее! Пропадут, мол, наши дети! Запугивают друг дружку до обмороков.
Я даже специально в столе бутылку валерьянки держу. Как кому плохо, так в стаканчик накапываю. Очень помогает от нервной системы.
Так вот в тот памятный день из-за валерьянки и началось. Стояла в вестибюле одна мамаша с дочерью - абитуриенткой. У обеих вид был ужасно перепуганный. Дочка дрожала, а мать ее по голове гладила. Гладила, гладила да вдруг за сердце сама и схватилась.
Ну, я свое дело знаю. Достал валерьянку, отлил в стаканчик и к ней.
– Выпейте, говорю, гражданка! Очень помогает от нервной системы.
Она выпила и говорит:
– Спасибо вам большое, а то мне что-то плохо сделалось.
Я говорю:
– Напрасно вы себя изводите. Сдаст ваша дочка.
Дочка говорит:
– Ни в коем случае! Я сегодня физику доценту Грачеву сдаю, а он же зверь!
Я говорю:
– Какое вы имеете, девушка, право оскорблять наших сотрудников? Товарищ, говорю, Грачев Виктор Георгиевич очень даже хороший человек. Я его прекрасно знаю!
Сказал и отошел к своему рабочему месту.
Только вскоре подходит ко мне эта мамаша и говорит:
– Уважаемый товарищ дежурный! У меня к вам интимный разговор. У меня дочка очень нервная. С ней вот-вот должна произойти истерика. Помогите, ради бога!
Я говорю: "Пожалуйста!" - и лезу за валерьянкой.
– Нет, - говорит мамаша, - вы меня не так поняли. Я прошу у вас протекции. Вы сами сказали, что хорошо знаете доцента Грачева. Так не смогли бы вы за нас замолвить словечко? Ничего такого особенного не надо, лишь бы он к ней подобрее отнесся...
И смотрит на меня так жалобно-жалобно. А сзади дочка выглядывает - вся бледная и губы кусает.
И вот тут, гражданин следователь, дал я слабину! Мне бы шугануть их да кулаком стукнуть, а я расчувствовался.
– Хорошо, говорю, мамаша. Попробую. Как фамилия?
– Николаева, - говорит.
– Ладно, говорю, попытаемся!
Встал и пошел на кафедру физики. Постоял там пять минут, папироску покурил - и назад.
Эта Николаева - ко мне.
Я говорю:
– Все в порядке! Пусть сдает и не сомневается.
Мамаша Николаева говорит:
– Спасибо вам большое!
Я говорю: