Хочу ребенка!

Грин Джейн

– Хорошая мысль, – задумалась я. – Но это уж слишком. Целый сериал – это ты загнул. Может, закажем коротенький тридцатисекундный рекламный ролик после «Королевской улицы», на недельку? Более экономный вариант.

Он улыбнулся, но мыслями витал где-то далеко, и я поняла, о чем он думает.

– Марк? В чем дело? Ты думаешь о Джулии, да?

Он печально улыбнулся.

– Я был так взволнован, что даже не вспомнил о ней. И полагаю, если дело не во мне, значит, проблема в ней? Но даже если с ней все в порядке, как она это воспримет?

– Марк,

если пока мы никому не собираемся рассказывать, Джулии об этом знать тоже не нужно. Но когда новость просочится наружу, убедись, что она узнает первой. Не могу представить ничего хуже, чем, если она услышит об этом от кого-то еще.

– Понимаю, – сказал он, кивая, все еще думая о том, как ей будет больно. – Она должна узнать об этом от меня.

У меня одержимость.

И я медленно схожу с ума.

Сначала я притворялась, что ребенка не существует, а теперь всем сердцем желаю, чтобы живот наконец стал выпирать, хочу сообщить всему миру, что нет, я не растолстела, я беременна.

На работе я все еще осторожничаю, ношу просторную, мешковатую одежду, чтобы скрыть постоянно увеличивающийся живот, но мне отчаянно хочется поговорить об этом, рассказать об этом, и я стала приставать к незнакомцам, чтобы поделиться радостной новостью.

– Извините? У вас есть этот свитер на размер больше? Я на четвертом месяце беременности, и скоро на меня уже ничего не налезет.

– Алло? Вы меня не знаете, меня зовут Мэйв Робертсон, я подруга Стеллы Лорд. Она посоветовала вам позвонить. У меня плохо работает центральное отопление, а я на четвертом месяце беременности, и, наверное, поэтому я ужасно мерзну. Вы можете сегодня прислать водопроводчика?

– Я буду авокадо, крабовые палочки и цыпленка по-королевски на зерновом хлебе. Понимаю, звучит странно, но я на четвертом с половиной месяце беременности, и мне до смерти хочется цыпленка по-королевски. Но ведь могло быть и хуже, ха-ха-ха! По крайней мере, меня не тянет на всякую гадость, землю например. А у вас есть дети?

– Похоже, пирожок уже испекся! На какой вы неделе? На тридцать шестой? Бедняжка. Это у вас первый ребенок? Я всего на двадцать второй, но уже совершенно разбита… Не представляю, как вы справляетесь.

Я до последнего сопротивлялась искушению накупить одежды для беременных, но больше уже не могу. Когда я была на шестнадцатой неделе, я как-то заехала в «Форме». Зашла, огляделась и была поражена. Почему-то все покупательницы были худыми, как жерди, и продавщицам приходилось запихивать им под свитеры подушки, чтобы симулировать беременность.

– Тут вообще есть беременные? – шепотом спросила я у молоденькой продавщицы.

– О да, – тоже шепотом ответила она. – Но многие покупательницы любят приходить на раннем сроке. Первый признак беременности – особая одежда, и им не терпится поскорее всем ее продемонстрировать.

Я повернулась и увидела прямое подтверждение ее словам. Женщина с модельной фигурой

не спеша рассматривала одежду на вешалках. На ней было платье с высокой талией, под которым помимо нее мог поместиться еще и Тауэрский мост.

– А вы не желаете что-нибудь примерить? – спросила продавщица, потянувшись за прилавок. – Если хотите, можете подложить подушку.

– Нет, спасибо, – ответила я с благосклонной улыбкой и направилась к выходу.

Но по дороге домой мысленно дала себе пинка. Себе и своей дурацкой гордыне. Конечно, мне до смерти хотелось примерить все.

Все, кому я рассказываю о беременности, ведут себя так мило, поэтому очень странно, что я не могу раскрыть секрет на работе. Здесь все относятся ко мне по-прежнему. На работе я все та же прежняя Мэйв Робертсон. Только толще. И рассеяннее.

Не могу понять, что меня больше беспокоит: то, что моя память, похоже, ушла в безвременный отпуск, или то, что талия исчезла.

Разумеется, никто не осмеливается заметить, что я потолстела, и, думаю, пока никто не догадался. Но проходя мимо переполненной столовой в час дня, я уже не ловлю на себе восхищенных взглядов, как раньше.

– Поклянись, что я не похожа на бегемота, – шепотом прошу я Стеллу.

Менеджер утреннего шоу проходит мимо и улыбается без малейшего намека на заигрывание.

Мне хочется, чтобы она ответила: ты не похожа на бегемота, ты похожа на беременную. Хочу, чтобы она повысила мою самооценку. Хочу получить от нее разрешение поделиться со всеми.

– Клянусь, ты выглядишь роскошно и чувственно.

– Значит, живот не выпирает? – я выпячиваю живот, всем сердцем желая, чтобы она сказала, что мой живот из-за спины видно.

– Ребенка там нет, – смеется она. – Там луковый багет с сыром бри и двойной сэндвич, – я тоже смеюсь.

Хотя такой ответ мне не очень-то по душе.

– Я точно не похожа на бегемота? – спрашиваю я Марка.

Мы лежим на диване, только что закончив просмотр видеофильма лорда Уинстона «Человеческое тело», поражаясь съемкам ребенка все еще внутри тела матери.

Сегодня воскресенье. Теперь мы с Марком проводим воскресенья вместе, а иногда и вечера на неделе. Но воскресенье – это святое: я еду к нему домой, он готовит вкуснейший обед, и я целый день валяюсь без дела, занимаясь полнейшей фигней, в то время как он носится по дому, как обезглавленная курица, и предугадывает каждое мое желание.

Истинное, чистейшее блаженство.

– Хочешь «Баунти»? – спрашивает он.

Дело уже идет к вечеру.

– М-м-м, – довольно постанываю я из-под мягких подушек.

– Хорошо, – он набрасывает куртку. – Мне нужно в гараж на минутку. Еще чего-нибудь принести?

– Не отказалась бы от цыпленка по-королевски.

– Ты съела ростбиф и все еще голодна? – он в ужасе.

– Не голодна. Так, знаешь. Не мешало бы перекусить немножко.

– У нас есть цыпленок и майонез. Я куплю карри.