Хочу с тобой
Шрифт:
Миронов, конечно, разрешил. Но мог ведь и передумать.
Данил мрачный, но каждый раз заверяет, что всё в порядке. Бытовые проблемы, решаются.
Ночевать в машине не хочется, поэтому мы гоним до последнего. Я засыпаю где-то в десять, Данил будит в половину первого.
— Приехали, Мариш, — говорит негромко. — Я сейчас номера забронирую и приду за тобой.
— Нет! — дергаюсь я. — В жизни не останусь в этом городе ночевать одна! Бронируй двухместный номер.
— Ладно.
В фойе я успеваю задремать на диванчике,
Просыпаемся около восьми. Молчим. Я долго копаюсь, собираясь. Укладываю волосы, подкрашиваю глаза, наношу румяна. Надеваю белое, самое красивое платье. Данил ждет молча, не торопит.
Наскоро завтракаем. То и дело замечаю на себе его вопросительные взгляды. На все вопросы об отце я отвечала до этого одной фразой: «У меня есть адрес. Дядя Саша дал».
Но кажется, пришло время рассказать больше. Мы садимся в «Лексус», Данил смотрит на руль. Потом произносит:
— Всё будет хорошо.
— Я помню, ты тут.
— Ага. Давай свой заветный адрес. Раз уж мы не звонили и не предупреждали о своем визите, будем устраивать сюрприз и готовиться ко всему. Мне не привыкать шокировать народ своим внезапным появлением, — усмехается он.
Я мешкаю, потому что шокировать придется именно Данила. Потом протягиваю ему телефон с адресом. Он смотрит на экран, на меня, снова на экран. Подбадривающая улыбка сходит с его лица, Данил мрачнеет.
Мое бедное сердце вновь ускоряется. Хорошо, что оно молодое, иначе бы точно не выдержало перегрузок. Данил хмурится.
Потом коротко кивает. Забивает адрес в навигатор. Машина трогается.
Музыку мы не включаем. В этот раз в машине тихо. Данил ведет «Лексус», я рассматриваю виды за окном. Только начало сентября, а в Омске уже вовсю правит осень. Деревья почти голые, улицы серые. Мне не нравится этот город, но не из-за климата, разумеется. Он мне никогда не нравился. Заочно.
— Почему не сказала сразу? — нарушает молчание Данил примерно через час.
— Ты бы тогда не повез меня. Посмеялся, зачем тащиться через всю страну ради... — Замолкаю.
— Не посмеялся бы, — отвечает он серьезно. И я чувствую взрыв тепла внутри.
Кладу руку на его ладонь, Данил ее крепко сжимает.
Через десять минут мы останавливаемся напротив кладбища.
— Его судили, — говорю я. — Судили за какие-то махинации, и у него случился сердечный приступ. Я не верила, когда мама сказала. Она на него будто... обиделась за это. И казалось, что она лжет. Я позвонила дяде Саше, но он сдал меня тут же. И мама запретила искать информацию об отце. Запретила даже его имя произносить! Она говорила, что он нас предал. Ввязался в какую-то авантюру, и... он лишил нас всего.
— Если хочешь, можем приехать сюда завтра.
— Нет, идем. Я же настроилась. Нарядилась вот. — Оглядываю себя. — Вдруг он смотрит сверху? Вдруг не знает, какой я выросла, и ему интересно.
Данил смотрит карту, кивает. Ведет меня минут двадцать по тропинкам. Хорошо, что он понимает в этих стрелочках, потому что я плутала бы неделю, не меньше.
— Здесь, — говорит, останавливаясь перед заросшей площадкой.
Я вглядываюсь в табличку на покосившемся кресте и киваю. А потом улыбаюсь сквозь слёзы и произношу:
— Привет, пап. Папочка. Я тебя нашла. Мы с Варей... очень скучали.
Глава 42
— Ты знаешь, что волшебник?
Я вишу на Даниле, обняв его сзади покрепче за шею. Он опирается на лопату и смотрит на результат труда. За полдня мы убрали всю сухую траву, выкорчевали сорняки, выровняли землю, которая почему-то была буграми. Покрасили оградку. Приятно посмотреть стало!
Данил молчит, но я откуда-то точно знаю, что глаза закатывает.
— Ну ладно, не волшебник. Истинный колхозник! Лопатой махать умеешь отлично, — добавляю. — Лучше всех! А работяг я в своей жизни повидала.
— Ты как ляпнешь, — иронизирует он. — Попробуй было догадаться, что целка. — Э! Я вообще не об этом! — возмущаюсь, рассмеявшись. Потом спохватываюсь и округляю глаза: — Не на могиле моего отца! Ты бесстыжий! Господи, какой ты мерзкий! Фу!
— Отец твой — свидетель, что я стараюсь изо всех сил научить тебя уму-разуму.
— Папа, не переживай, он добрый. В глубине души. Пальцем не тронет, я уже исследовала его терпение. Оно бесконечно.
— Конечно, — раздраженно противоречит Данил, вновь вызывая у меня улыбку до ушей.
Крепко-крепко обнимаю своего Колхозника и принимаюсь складывать кисти в пакет. Папа видит, что я не одна. Что обо мне заботятся. Ему должно быть спокойно от этого.
Данил бывает разным. Обычно все пишут в книжках о чудесных превращениях девушек. Дескать, серая мышка вымыла голову, нанесла на ресницы тушь — и вуаля! Принцы стоят на коленях. Но на мужчинах данный прием тоже работает. В грязной, как сейчас, спортивной одежде, Данил напоминает бездомного. Хочется мелочи ему докинуть на водку. Но я хорошо запомнила, как он может выглядеть, когда в костюме и сверкающих туфлях. Гладко выбрит, ухожен. Он похож на мечту.
— Однажды я начну зарабатывать, накоплю денег, вернусь сюда и поставлю папе памятник. Настоящий. Это будет следующей целью.
— Ты умница, — искренне хвалит Данил.
Приободрившись, продолжаю командовать:
— Ну что, покупаем цветы, фотографируем для Вари и едем отдыхать?
Данил кивает. Берет лопату, оборачивает ее в пакет и тащит в «Лексус».
— Я рада, что мы это сделали, — болтаю без остановки по пути к отелю.
Первые полчаса я просто сидела у креста и рассказывала о себе. Данил отошел подальше, курил, прикидывал объем работы. Мне это нужно было — выплакаться, попрощаться.