Хочу танцевать с тобой
Шрифт:
Пошли они в жопу! К чему эта хрень? Почему нельзя было просто выбрать кого-то из нас? Зачем эта игра в благородство и чертову добродетель? Так страдаем мы трое, а мог бы… только я. Я ведь знаю, что проиграл. Знаю! И мне было бы легче смириться, если эти двое не вели бы себя как идиоты.
Поднимаюсь на ноги, потому что устал сидеть без дела, и собираюсь присоединиться к растяжке. Правда, мой коврик снова украден одной маленькой… Замечаю кое-что очень интересное. Риша Мариновна… Черт! Какое же у нее смешное имя. Короче, эта обезьянка так забавно пыхтит,
Похоже, у нас здесь боец. Никто не стал бы насиловать себя так, но она… Давит ладонями на согнутые и разведенные в стороны ноги с такой силой, что кажется скоро заплачет. Совсем что ли с ума сошла?
– Ты что творишь? Хочешь разрыв связок? – опускаюсь на колени за ее спиной.
– Я могу это сделать, – отвечает резко.
– Да я и не спорю, но не так, – беру за тонкие запястья и устраиваю их поверх ее прижатых друг к другу ступней. – Дышите, Риша Мариновна.
Не могу удержаться, чтобы чуть-чуть ее не побесить, и кладу свои руки на внутреннюю сторону девичьих бедер. Медленно поднимаюсь вверх. А у нее есть мышцы. Мягко надавливаю, и Риша тут же каменеет. Сжимается в комок и дергается так, что чуть не заряжает мне в нос. Даже не знаю, это нарочно или нет. Благо реакция меня не подводит.
– Спокойно. Расслабься, – тихо произношу, наклоняясь к ее уху, и встречаюсь взглядом с ее отражением в зеркале.
Что за цвет глаз? Не пойму. Внезапно ловлю себя на мысли, что хотел бы разглядеть эти омуты поближе, но она быстро улетучивается, потому что Риша опускает веки и медленно выдыхает, расслабляя мышцы.
Прикладываю чуть больше силы, и ее колени опускаются к полу. Так, уже лучше. Не знаю почему она все-таки разрешила мне ей помочь, да и пофиг.
– Вдох, – говорю я и сам втягиваю носом воздух. Чувствую тонкую фруктовую сладость исходящую от ее волос. – Выдох, – хрипло произношу, уже чувствуя, как мы с ней подходим к пределу.
Ноги Риши дрожат, но эта малышка не из тех, кто останавливается на половине пути. Все-таки у нее есть какая-то база. Она занималась чем-то до этого. Я чувствую. Только вот чем?
До пола остается еще сантиметров пять, но Риша вдруг мотает головой, не открывая глаз.
– Все. Не могу, – произносит так расстроенно, словно ей за это придется отрезать руку.
– Чуть-чуть осталось. Ты сможешь, – сам не понимаю откуда в моем голосе эта гребаная нежность.
Может, все потому что сейчас с опущенной головой, закрытыми глазами и светлыми растрепанными волосами, касающимися розовых щек, она так похожа на маленькую девочку. А я всегда добр с детьми, хоть они и страшно бесят меня порой.
– Нет-нет. Все, хватит! – сильнее зажмуривается, но я не убираю рук.
Касаюсь грудью ее спины и практически дотрагиваюсь губами до уха.
– Дыши, Риша. Давай. Я чувствую, что ты можешь еще больше.
– М-м-м… – то ли мычит, то ли стонет девчонка, и ее голос… Призрачные мягкие касания спускаются вниз по животу.
Последний рывок. Последнее
У меня нет приличных мыслей. Просто нет. Простите, но я не могу без жестких слов описать то, что чувствую и чего хочу прямо сейчас. Не успеваю остановить собственные ладони, которые поглаживают скованные напряженные мышцы сквозь тонкую ткань спортивных штанов. Выглядываю из-за головы малышки и с улыбкой смотрю на ее отражение в зеркале. Все еще с закрытыми глазами, пухлую нижнюю губу терзают зубы.
– Открывай, – произношу тихо. – Ты справилась.
Риша изумленно таращится на свое отражение. Не самая идеальная бабочка, но результат не дурен. Правда чистый восторг длится не долго.
– Лучше убери руки, пока я их не выдернула и не запихнула тебе…
– А вот и благодарность, – закатываю глаза и встаю, намереваясь отойти, но обезьянка ловко и цепко хватает меня за штанину.
– Собирай меня теперь. Я не чувствую ног, – морщится от боли.
Упс. Об этом я не подумал.
– Может, лучше так и оставим? – дразню ее, наслаждаясь грозным взглядом.
– А может лучше я тебе в лоб дам? – скрипит она, поднимая одну ногу обеими руками, и вытягивает ее с протяжным вздохом.
Так… Хорош ей уже тут выдавать эти странные звуки. Кажется, мне пора спустить пар. Что-то реакция какая-то дебильная. Мне что? Пятнадцать лет?
Риша уже оказывается на ногах, пока я пытаюсь разобраться со своими желаниями и толкает меня в плечо.
– Садись, – указывает пальцем на свое место, а я вглядываюсь в бледно-зеленые глаза с темной окантовкой.
Такое ощущение, что их раскрасили карандашом, пропуская мелкие участки и оставляя прозрачные штрихи.
– Что? – переспрашиваю, потеряв нить разговора.
– Давай-давай. Моя очередь тебя мучить. Или ты думал уйдешь просто так?
Я думаю, что хочу увидеть, как ты стонешь от удовольствия. Не озвучиваю мысли вслух, потому что эта крошка, кажется, может откусить мне за это голову. И вообще? Что за нахрен?
– Я не сажусь в бабочку. Растяжки нет, – отвечаю серьезно, и вижу как ее губы трогает ухмылка.
Садистка!
– О-о-о… Не волнуйся. У тебя все получится, – тянет меня за руку вниз, а в словах столько радости.
– Да у тебя силенок не хватит.
– Да-а-а? – хитренько прищуривается и теперь тянет меня к станку. – Садись-ка сюда, милый. Посмотрим, сколько у меня силенок.
Что она задумала? Становится даже интересно. Позволяю Рише усадить меня спиной к балетному атрибуту. Подтягиваю ноги и развожу колени в стороны, специально не показывая то, на что способен. Конечно, мать твою, я сажусь в бабочку! Растяжка у меня «будь здоров». Я сел на поперечный шпагат в четыре года, и с тех пор проблем с этим больше не было.