Хочу тебя напрокат

Лакс Айрин

— Оружие массового поражения. Фиг с ним, с Хохловым! — хихикаю. Но потом за миг становлюсь серьёзной. — Кое в чём я с тобой не согласна. Папа мне многое рассказывал, я не всё понимала, конечно, но зато знала, какой он человек. Кошмар снился не о военном прошлом папы, он был о другом. Мне снова приснилось, что я его похоронила, а он жив, очнулся и его засыпает землёй…

По телу бегут мурашки от своих же слов. Снова переживаю моменты кошмара, но на этот раз, находясь в объятиях Хана, понимаю чётко,

что это был лишь плохой сон.

— Ещё один эффект дурной выходки Клима. Подстава с фальшивой смертью. Но ты же знаешь, что он мёртв.

— Конечно, знаю. Но я так надеялась, что это очередная игра. Жаль, что на этот раз папа не играл, но был честен в смерти.

— Очень жаль, Ди. А теперь спи, крошка…

* * *

Ранним утром меня будят прекрасные ощущения.

Сначала становится чуть прохладно, кожа покрывается мурашками. Но потом откуда-то приходит жар, неподдающийся контролю.

Сверху — жарко. Снизу — чуть прохладно. Настойчивые, но осторожные движения.

Мои бёдра настойчиво разводят в стороны.

И только потом я окончательно просыпаюсь.

Пытаюсь сесть на кровати, но большая, горячая ладонь вынуждает меня опуститься обратно.

— Лежи, Ди…

Голос Хана. Низкий, хриплый, сильный голос.

— Хан, что ты делаешь?!

Он укладывает меня поудобнее. Поудобнее — это значит, широко-широко развести мои бёдра в стороны. Открывая целиком своему жадному взгляду.

Хочется закрыться.

Я опускаю ладонь. Хан мгновенно отбивает её щелчком пальцев.

— В прятки мы играть не будем.

— А во что будем играть? — спрашиваю шёпотом.

— В гляделки, — подмигивает и смотрит…

На меня.

Но не на лицо.

Прямиком между ног.

Я, к стыду своему, сильно впечатлена его видом — широкие, обнажённые плечи, тёмная макушку головы, опускающаяся всё ниже и ниже…

Хан между моих ног.

Он точно хочет сделать что-то.

Неприличное. Непристойное. Жутко горячее и… любимое мной.

Я всего однажды чувствовала его ласки на себе, и потом много-много раз прокручивала это в своей голове, вспоминала. Фантазировала.

О да, его губы между моих ног, умелый язык, возбуждающе рисующий круги вокруг дырочки… Это моя любимая фантазия, от которой я мгновенно становлюсь влажной.

Как сейчас.

О боже, а ему видно… всё-всё-всё.

— Какая же ты красивая… Я обещал тебе, помнишь? Слизывать десерт…

Хан медленно и трепетно проводит подушечкой большого пальца у меня между ног. Он прикасается к клитору, едва ощутимо. Но меня уже покалывает и простреливает в позвоночник ярким возбуждением.

Хан скользит пальцем ниже.

— Я хочу его. Твой десерт… Вылизать.

Я начинаю гореть от макушки до самых пят.

Мне

нравится смотреть на него и в то же время я боюсь, что если ещё раз взгляну на этого могучего мужчину, обещающего мне оральные ласки, соблазняющего откровенно-пошлыми разговорчиками, то я сойду с ума.

Окончательно.

Накрываю ладонями лицо от сильнейшего смущения.

— Так не пойдёт, — говорит немного обиженным тоном. — Я хочу, чтобы ты смотрела.

— Тебя это… заводит?

— Меня штырит от вида, когда тебе хорошо… — ещё ниже спускается.

Его влажное дыхание уже щекочет не менее влажные складки.

— Сейчас я очень сильно желаю сделать тебе хорошо. Убери ладошки…

Чтобы не дать рукам бездействовать, я хватаюсь пальцами за простынь.

Жалобно и горячо выдыхаю, когда Хан наклоняется, накрывая самую укромное и чувствительное местечко моего тела, проводя языком медленно и протяжно.

Это слишком хорошо и искушённо.

Всего одно тягучее прикосновение, а я уже хочу сжать бёдра плотнее от подкатывающего наслаждения.

Горячее дыхание Хана обжигает кожу. Он уводит поцелуи, перемещая их на внутреннюю часть бёдер. Щекочет искрами, вспыхивающими на коже, прямиком под его губами. Снова перемещается туда, где бушует эпицентр возбуждения. Но сначала накрывает губами лобок, целуя коротко и часто, спускаясь.

— А-а-а-ах…

Дыхание Хана выплясывает крошечными языками огня на возбуждённом клиторе.

— Тебе нравится?

Я киваю. Закрываю глаза. Видеть его между своих ног — слишком.

— Смотри на меня, — просит.

Он опускается ниже, медленно-медленно покручивает языком возле клитора и смотрит мне в глаза. Держит и не отпускает своим взглядом.

Я привстаю, опираясь на локти, и наблюдаю за ним.

Хан замирает, останавливаясь. Я стону вслух от желания, чтобы он продолжил.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — требует Хан.

Его голос колет острыми мурашками кожу бедра.

Я хочу его! Губы и язык, пальцы… Член. Всего хочу!

Мысли плавают в обжигающем мареве. Неужели я должна ещё говорить о таком вслух.

— Поцелуй меня.

— Я тебя много куда поцеловать могу, — выгибает смолянистую бровь и поглаживает большим пальцем влажный вход, но внутрь не проникает.

— Поцелуй меня между ног, — краснею.

Он делает это мгновенно, запечатывая влажный вход длинным, тягучим поцелуем, от которого я выгибаюсь мостиком и не могу контролировать громкость стонов.

Но через миг всё прекращается.

— Ещё что-то?

Да он издевается!

— Чуть выше.

— Поцеловать? Или…

— П-пососи, — краснею ещё больше, вспоминая, как он безобразничал своим ртом у меня между ног на диване в гостиной.