Хочу замуж!
Шрифт:
Бедный Иван Степанович, больше всего на свете мечтавший сейчас о завершении торжественного собрания, натужно заулыбался и прохрипел что-то нечленораздельное. Мне стало его жаль, а Матрёна вдруг оживилась:
— Ой, слушай, чё я вспомнила-то, Астя! — громко зашептала она мне в ухо, а её выбившиеся из-под косынки волосы защекотали мне лицо, из-за чего я была вынуждена немного отодвинуться от своей приятельницы, но чем-то возбуждённая Матрёна этого не заметила, и опять ко мне придвинулась.
Мне не оставалось ничего другого, как надеяться, что новость будет
— Мне давеча рассказывала Пелагея, а она после того, как наш бригадир Иван вдруг заделался председателем сельсовета, нанялась в их дом помощницей, на зарплату банщицы прожить трудно, — пояснила словоохотливая Матрёна:
— Так вот, прибежала Пелагея вчера перед работой к Ивану в дом картошку перебрать, да лук репчатый во дворе разложить, чтоб на солнышке-то подсох перед тем, как его по чулкам начнут раскладывать для зимнего хранения.
Из моего опыта общения с жителями Чудиков у меня сложилось впечатление, что в деревне никто коротко говорить не умеет: пока чудикинцы в разговоре до сути дела дойдут, можно запросто заснуть.
— И чё ты думаешь, Астя? — не дожидаясь моего ответа, Матрёна продолжила рассказывать: Ну, так вот, прибегает Пелагея в дом к Ивану, а там его жена Настасья задаёт баню муженьку. Ей-то никакого дела нету, что Степаныч теперь — председатель сельсовета, для Настасьи муж — вечный подкаблучник, и всё! Уж такие, Астя, наши порядки. В Чудиках вся жизнь на бабьих плечах держится!
Моя собеседница демонстративно повела плечами, хотя я и сама знала, что плечи у Матрёны — широкие.
— Прибегает, значит, Пелагея, а там шум-гам. Степаныч по двору бегает, только успевает уворачиваться от кастрюль, вёдер, сковородок, которыми в него, стоя на крыльце, злая жена пуляет, — Матрёна так подробно рассказывала, как будто всю эту сцену видела собственными глазами.
— Не повезло грешному, — запечалившись о чём-то своём, вздохнула приятельница. — Попала одна кастрюля ему прямо в лоб, так он тут же мешком и опустился на землю. А Настасья тут как тут, ястребом бросилась на мужа, и хрясть ему по голове новеньким ботинком!
Услышав такие подробности об истязании председателя сельсовета, я поёжилась, но, к счастью, Матрёна уже заканчивала свой рассказ.
— Иван голову руками прикрыл, и давай у жены прощения вымаливать. Оказалось, будучи в райцентре, он купил себе в тамошнем магазинчике ботинки. Никогда в жизни ни одной вещи сам себе не покупал, а тут новая должность, видно, вскружила бедному мужику голову, он взял, да и денежки из кармана выложил. А приехал домой: оказалось, что ботинки ему по размеру не подходят. И чё делать? Завтра — собрание, костюм выходной у председателя есть, а подходящих ботинок — нету! Ну, Настасья, будучи на мужа злая за глупую растрату денег, заявила ему, что на собрание он пойдёт в новых ботинках, пусть жмут и натирают ему ноги, зато, может, поумнеет от боли, да и обувь заодно разносит.
Я ужаснулась крутому нраву жены председателя сельсовета, а Матрёна, ущипнув меня за локоть, показала пальцем в сторону сцены:
— Я думаю, Настасья специально галстух так туго-то мужу завязала.
Матрёна снова загрустила, а я лишь сейчас догадалась, почему Иван Степанович, находясь на сцене, не снимает шляпу: у него после вчерашнего побоища на лбу, наверное, даже и не синяк, а большая шишка!
Я посмотрела на сцену. Парень с девушкой смущённо переминались с ноги на ногу и подталкивали друг друга локтями. По-видимому, они никак не могли между собой решить, кому первым начать говорить. Видя их нерешительность, Елена Ивановна, обращаясь к залу, похвасталась:
— Эти славные ребятки в прошлом году подарили мне на День учителя замечательную картину. Она и по сей день висит в моём кабинете. Видите, как меня мои питомцы уважают? И что особенно приятно — не забывают! Вот и сегодня, как я уже догадываюсь, пришли поздравить меня с отличными результатами нашей работы на пришкольном участке.
— Вообще-то, Елена Ивановна, мы пришли сюда по другому поводу, — запинаясь и краснея, произнёс Витя Осадченко.
— По другому? — удивилась Дуркова. — Да вроде бы ничего особенного в нашей школе за последнее время не происходило, с чем меня можно было бы поздравить, окромя, конечно, хорошего урожая.
— Ну, почему сразу «поздравить»? — поморщился парень
28
После слов Вити Осадченко: “Ну, почему сразу поздравить”, зал сельского клуба замер. Чудикинцы поняли, что всё самое интересное впереди. Подруга Вити, Маша Криворукова, не выдержала и парня перебила:
— Елена Ивановна, мы долго молчали, — заметно волнуясь, начала свою речь Маша. — Но уж лучше поздно, чем никогда, верно?
Дуркова, будучи в полном недоумении, ничего не ответила. Бедный Иван Степанович не удержался и сел на первый попавшийся стул. На его, по-прежнему неестественно-красном лице, появилось теперь выражение блаженства. Зал, заинтригованный неожиданным выступлением, притих.
Мы с Матрёной, которой по дороге в клуб я рассказала, что мне случайно довелось узнать со вчерашнего дня, и о чём, как оказалось, моя приятельница также знала, переглянулись. Моя интуиция мне подсказывала, что у этой нехорошей истории ожидается скорая драматическая развязка. Интуиция меня не обманула.
— Елена Ивановна, — продолжила говорить Маша, — мы с Витей закончили школу ещё год назад, но всё это время мы жили с ощущением своей личной вины, своей причастности, к тому, что творится в нашей родной школе. Больше мы не намерены молчать!
Заподозрив что-то неладное, Дуркова грозно нахмурила брови и сложила свои мясистые руки на груди, давая всем видом понять, что с ней шутки плохи и лучше по-хорошему прекратить невесть что болтать, пока директор Чудикинской средней школы не разозлилась и не рванула в драку, а то ведь на своём пути она может всё запросто смести.