«Ход конем»
Шрифт:
– Я же теперь синяя буду, – с радостью прошептала девушка.
– Зато не под трибуналом!
– А ты что, меня раздеваешь?
– Так ведь само вышло!
– У вас, у мужиков всегда всё само выходит, а мы, женщины, виноваты!
– Я могу… – и Алексей стал ослаблять свой захват.
– А вот этого не надо! Так приятно!
Катины ладони ожили и отправились в удивительное путешествие! Они то касались ушей Алексея, то скользили вдоль шеи к затылку, то возвращались назад, устремляясь к подбородку. Её губы то и
– От всего женского состава подразделения спасибо вам, товарищ майор, за заботу! – прониклась Лиза. – Не рискнули отвлекать вас по пустякам. Решили сами справиться.
– «Сами справиться!» – передразнил Телешев. – А кто пацанов после войны рожать будет? Я или Пушкин?
– Александр Сергеевич уж точно никак не сможет.
– Вот и я о том же! Как появится Семенова, направь её ко мне!
– Слушаюсь!
И, погруженный в свои мысли, капитан вышел.
– Пойду и я на крыльцо. Проветрюсь, минут на двадцать, двадцать пять, а то страху натерпелась! – нарочито громко сказала Лиза и, уходя, со значением стукнула дверью.
– Ну ты и рисковая, старшина! – выдохнул Алексей.
– С этого момента для тебя я не старшина Семенова, а Катя, Катенька, Котеночек, – стала быстро шептать девушка, – потому что ты теперь мой! Только мой! И попробуй только отказаться!
Вместо попытки отказа старший сержант крепко, до головокружения, поцеловал старшину связистов.
– Надеюсь, ты не думаешь, что я такая доступная, неразборчивая? – после пятнадцати жарких минут неожиданно спросила Катя у Алексея, устыдившись своей активности.
– Глупенькая, ты же верно сказала, у нас каждый миг посчитан! А от того так сладок он. Завтра, может быть, поляжем где-то посреди своей Родины! Так в страшный миг воспоминание о такой несказанной радости согреет душу! Я уже скоро третий десяток разменяю, людей, поди, различать научился. У охотников и разведчиков глаз и нюх острый.
– Алёша, а ты откуда родом?
– С окраины Пензы.
– А я из Питера. Вернее, из Ленинграда. С Васильевского острова.
– Никогда там не был.
– Так теперь у тебя есть повод побывать там. С родителями знакомиться не собираешься? – стала напирать Катя. – Война – не повод увиливать.
– Понял. И увиливать не буду.
– Это хорошо. А твои живы?
– Перед войной уехали к родне отца под Смоленск. С тех пор о них сведений нет.
– Грустно. У моего отца бронь, он жутко секретный физик. Мама вместе с ним в эвакуации, а я ушла добровольно. Теперь вот тут с девчонками.
– Понятно.
– Что тебе понятно?! Чтоб с сегодняшнего дня – ни с кем и ни-ни!
– Я, конечно, не басурман какой-то, но и командования ещё пока никому не сдавал! – сказал Алексей и ласково провёл ладонью по её щеке.
Катя прижалась к руке, беспрекословно подтверждая сейчас возникшую его власть над ней, поводила головой из стороны
– Ладно, басурман, – промурлыкала Катюша, – сейчас Лиза придёт.
– Так ты ж мне пути эвакуации перекрыла! – искренне удивился Подкопин.
Катя, напоследок протяжно поцеловав Алексея, нехотя, но очень счастливая, вышла из комнатушки.
Когда через полчаса рядовая Сотникова вернулась в комнату связи, то с некоторой оторопью наблюдала, как идеально одетая и причёсанная старшина Семенова издали, но с искренним любопытством наблюдала за старшим сержантом Подкопиным, устанавливавшим на положенное место телеграфный аппарат. При этом она с невинным видом интересовалась, для чего нужен этот винтик или этот красненький проводочек. Полковой разведчик ей терпеливо объяснял. Кладовка была закрыта, все пуговицы и крючочки застёгнуты и затянуты. Но в воздухе всё ещё витали флюиды любви. Не дай бог в этот момент в комнате объявился бы кто-нибудь из начальства. А тем более капитан Сонин. Не сносить бы всем присутствующим голов.
– Осталось только подключить, – сказал Подкопин Лизе, руками демонстрируя свою работу. А глаза при этом чистые и такие честные!
– Так у нас для этого целый взвод дармоедов есть! – прикрывая своё смущение, неожиданно процитировала Телешева Лиза. – Прошу прощения, но чайком в служебном помещении побаловаться не придётся. К сожалению, нельзя. Устав. А тебя, Семенова, командир ждёт.
– Нельзя так нельзя, мы, рабочие войны, не гордые. Счастливо оставаться, – сказал сержант и растворился в воздухе.
– Ну, что? Пряник марципановый? – не выдержала Лиза.
– Ты когда-нибудь в детстве сахарную вату языком пробовала?
– Один раз всего!
– Так вот, это в миллион раз слаще! – раскрыла тайну подружке Катя.
– И чего это я сама не потащила аппарат на склад? И не прогулялась, и чайку… не попила! – с притворной грустью подытожила Сотникова. И девушки, не сговариваясь, залились смехом, зазвенев как два серебряных колокольчика.
Войны на фоне романтической ситуации, случившейся в штабе полка, никто, увы, не отменял. Тем более что на носу было наступление. В штабной комнате командир полка полковник Петелин и начальник штаба майор Замковой уже минут сорок колдовали над картой. Наконец полковник не выдержал.
– Да что мы с тобой, как две старые цыганки, на картах гадаем? Один черт! – взорвался Петелин. – Язык, Александр Анатольевич, нужен до зарезу!
– А кто говорит, что я против! Языка так языка!
Замковой, грузно отойдя от стола, широко распахнул дверь и закричал:
– Лейтенанта Самохина ко мне!
Самохин, как степной вихрь, через пять минут явился перед ясны очи начальства. Оборвав скороговорку доклада Самохина о его прибытии, полковник подозвал его к столу и ткнул в карту.