Ход коня
Шрифт:
Винсент наблюдал за рыбками в аквариуме и складывал лист желтой бумаги, по ходу припоминая инструкцию. В кои веки он выступает в Стокгольме, так что пара часов в запасе еще есть.
Когда дети были маленькие, им захотелось иметь настоящего домашнего питомца. Что в их понимании означало животное, которое можно погладить. Они клялись и божились, что будут заботиться о нем сами. Но Винсент знал цену их клятвам. Поэтому появились рыбки. Он выбрал американскую морскую собачку – название, которое Астон нашел забавным. И они любят есть из рук хозяина. Хотя, конечно,
Всех, включая его самого, удивляло, что Винсент был единственным в семье, кто действительно любил рыбок. Иногда ему казалось, что они были его единственными друзьями. В такие дни тень прошлого была особенно активна и заслоняла настоящее почти целиком. Можно сказать, Винсент переживал затмение.
Он хорошо знал эту тень.
Винсент отложил сложенную бумагу и взял следующий лист. Сегодня день рождения его матери. Семья ничего об этом не знает. Чем меньше они будут копаться в его биографии, тем лучше.
Он еще раз закрепил складки, после чего соединил обе части. Модель оказалась слишком сложной, чтобы ее можно было сложить из одного листа. Оставалось нарисовать пятна – и оригами-леопард готов.
Когда-то Винсент подарил такого маме на день рождения и с тех пор делал их каждый год. В качестве скромной дани прошлому и в память о том, как она в тот день выглядела. Проблема заключалась в том, что тот же леопард напоминал ему о Яне. А от этих мыслей Винсент сейчас хотел бы держаться подальше.
Лучше сосредоточиться на морской собачке. Семейство Umbridae. Из этих букв можно составить «Dubai», «radium» и «Burma». Однако, как ни напрягался Винсент, не мог обнаружить никакой сколь-нибудь значимой связи.
Он покачал головой. Иногда это не срабатывает. И тогда только он и рыбки противостоят остальному миру. Дом пуст, и само существование семьи ставится под вопрос. Может, это не более чем его галлюцинация? И только появление в дверях Ребекки, ткнувшейся носом в телефон, или Астона, рванувшего входную дверь, чтобы забежать в туалет в уличных ботинках, может вернуть Винсента к действительности.
С другой стороны, когда все они дома, ему приходится всеми силами воплощать в жизнь их представления о хорошем отце и муже. Винсент подозревал, что и в том, и в другом качестве оставляет желать много лучшего.
Он насыпал в ладонь корм для рыбок.
Но с Миной… с ней он был самим собой.
Даже не пытаясь стать кем-то другим.
Эти мысли нередко посещали его, хотя Винсент и понимал, что они бесполезны. Мина осталась в прошлом, это нужно наконец принять. Ее даже не было на вчерашней пресс-конференции. У нее своя жизнь.
Но факт оставался фактом: с Миной Винсенту всегда было хорошо и никогда плохо.
Пока морские собачки приятно щекотали кончики пальцев, Винсент размышлял о том, что бы это могло значить.
– Почему мне не разрешали встречаться с тобой раньше? Папа этого не хотел, или дело в тебе?
Она с любопытством смотрела на женщину, которая оказалась ее бабушкой. Бабушкой, о существовании которой Натали даже не подозревала. Наверное, потому что давно для себя решила, что бабушка, как и мама, умерла. Папа никогда не говорил о родственниках со стороны
– Со временем я отвечу на все твои вопросы, – сказала бабушка.
– Что это за место? – с любопытством спросила Натали.
Они проехали от Гюлльмаршплана до Шлюза, оттуда автобусом до Вермдё, оставив шумный город далеко позади. Теперь шли по узкой дороге, и вокруг была только зелень, загоны с пасущимися овцами да редкие, разбросанные по пустоши домики.
– Здесь я и живу, – сказала бабушка.
Натали поправила на груди ремень сумки. Телефон снова завибрировал. Папа, кто же еще… Он названивал ей вот уже больше часа. Этого следовало ожидать. Натали действительно обещала ему сразу ехать домой. Но она имела все права злиться на отца, который столько лет замалчивал существование бабушки. Он полностью контролировал жизнь Натали. Для ее же безопасности, как объяснял сам. По сути, держал ее под замком. А если куда и выпускал, Натали знала, что охрана где-то неподалеку. Она не всегда их видела, чаще только чувствовала их присутствие. А потом у папы еще хватало ума спрашивать, почему Натали с таким трудом заводит друзей… Идиот.
Отправляясь в гости к бабушке Инес, Натали отправила ему сообщение:
Я с бабушкой. С БАБУШКОЙ – понимаешь? К ужину не жди.
После чего добавила смайлик – выставленный вверх указательный палец. В желудке затрепетало. Никогда еще Натали не выказывала столько открытого неповиновения отцу. Где-то она понимала, почему он ее так опекает. Мама погибла в автомобильной аварии. Их осталось двое. Неудивительно, что он так беспокоится за дочь.
Но теперь-то она знала, что есть кое-кто еще. Столько лет Натали ждала кого-то, кто мог бы хоть что-то рассказать о матери, бывшей до сих пор не более чем смутной тенью где-то на периферии сознания… Кто сделает это лучше бабушки? Теперь не нужно по капле выжимать сведения о маме из отца. И пусть катится в ад со своими запретами!
– Осталось подняться на холм – и мы на месте.
Бабушка указала на невысокий холм, на котором на столбе была прикреплена табличка: «Эпикура».
– Что это? – удивилась Натали. – Похоже на название конференц-зала. Ты здесь живешь?
Она нахмурилась. И тут ее глазам открылось нечто поразительное.
– Ух ты…
– Да, я здесь живу, – гордо подтвердила бабушка. – Только у нас не проводятся конференции. Курсы работают, это да.
– Что это за место? – По спине Натали стекла струйка пота, образовав мокрое пятно на футболке.
– Могу провести для тебя экскурсию. Проще показать.
На вершине холма Натали остановилась перевести дыхание. С грустью отметила про себя, что дышит тяжелее, чем бабушка, вообще выглядевшая на удивление здоровой и крепкой для своего возраста.