Ходок
Шрифт:
– Убегает! Вон убегает!
– заорал по-гречески один из пленников, указывая на удалявшегося верхом седовласого старика, который только что щупал девочек.
Римская империя считалась двуязычной - латинской и греческой, а неаполитанцы и сицилийцы, то есть сиракузцы, изначально были природными греками, вот и разговаривали здесь на древнегреческом языке. А начали олатиниваться они лишь в VII веке. Эта мысль промелькнула на краю сознания, а руки действовали без размышлений. Схватил заряженный арбалет и направил его на беглеца, который перевёл лошадь в галоп, и удалился уже метров на сто. Собственное оружие я знаю прекрасно, достать такую
Болт, звонко пробив железо доспеха, угодил беглецу в спину, в район печени, и тот сразу же лёг на шею лошади, затем сполз вниз и свалился наземь. Неуправляемая лошадь перешла на рысь, пробежала ещё метров пятьдесят, замедлилась и остановилась. А я перезарядил револьвер и сунул в кобуру, затем внимательно осмотрел затихшую толпу, уделив внимание глазам каждого, и негромко сказал:
– Меня зовут Александрос, я наследник Девы.
Одни уже развязались, других лишь освобождали, но все они замерли и уставились на меня во все глаза, помолчали ещё несколько секунд, а потом вдруг разом зашушукались, и это шушуканье становилось всё громче, в унисон бухтению, раздававшемуся под кормой. Услышав, что двигатель всё ещё работает, создавая под кормой бурун, прошёл под образовавшийся галдёж на корму и резко надавил на шток тяги, захлопнув задвижку подачи топливно-воздушной смеси. Вернулся на бак, где из-под баллисты вытащил верёвочный трап, закрепил его на фальшборте и скинул вниз.
Интересно, что и во время боя, и когда перелез через борт и спускался вниз, не потянул ни одну мышцу, все связки работали так, как в юности. Однако, здесь не заленишься, бабушка говорила, что хорошую физическую форму нужно поддерживать, точно так же, как и любому нормальному человеку - ежедневными тренировками.
Толпа притихла, а я подхватил плащ и мигом слетел вниз на берег, вытащил из кармана отложенные восемь золотых солида и направился к группе, где в кучу сбились старики, женщины и дети. Сначала наблюдали за мной настороженно, но я умышленно раскрыл ладонь и потряс монетами. Лица людей сразу же просветлели, а одна хитрая бабка вытащила из-за спины девчушку, лет двенадцати, и выставила прямо на моём пути. Видно, легенда не забыта. Как только девочка получила монету, буквально в ту же секунду передо мной появлялась очередная маленькая претендентка. Выдавал золото и приговаривал:
– Дарю на счастье.
Помню, на мой вопрос бабушке, почему деньги дарить только девочкам, она категорически заявила: "Потому, что мальчик - это будущий мужчина, добытчик семьи! Если будешь его одаривать деньгами просто так и ни за что, то можешь посеять зерно стяжательства и ненависти к ближнему, но если действительно хочешь облагодетельствовать парня, то вручи ему меч или соху".
Сейчас, в глазах людей вместо выражения безысходности появилось облегчение, а некоторые бабки пошустрее, так выглядели вообще счастливыми. Ещё бы, такая монета считалась приличным приданым, а ещё за неё можно было купить четыре полных лодки рыбы, вместе с лодками. Уже собирался отойти, когда сквозь толпу просочилась, иначе и не скажешь, ещё одна малышка, чёрненькая. Я в ней узнал одну из тех, кого щупал только что упокоенный седовласый варвар. С печатью вселенской скорби на лице, она смотрела огромными карими глазами, в которых отражалось чувство глубокой обиды.
– А я? А мне? А бабушка говорила, что
– пропищала она.
Вдруг вспомнилось, что однажды уже видел подобный взгляд. В мультфильме! Это - Кот из Шрека! Сходство было настолько бесподобным, что я неожиданно рассмеялся. Бабки попытались схватить её за тряпки, в которые девочка куталась, и утащить обратно, но я остановил.
– Тебя как зовут?
– спросил, пытаясь инициировать знания и разговорную речь древнегреческого языка.
– Ирис, - ответила та.
– Кто здесь твоя бабушка?
– Нет бабушки. И мамы нет, умерли они, а папа не вернулся из моря.
– Так ты одна и у тебя больше никого нет?
– Есть, брат Парис, он убил варвара, - важно ответила она и указала пальцем мне за спину.
Коротко оглянувшись, я увидел того самого избитого паренька, который от верёвок высвободился раньше всех и первым вступил в бой, убив одного из поработителей.
– У тебя смелый брат, - ответил ей в таком же тоне, вытащил из другого кармана ещё один золотой солид и вложил в ладошку, - Дарю на счастье!
– А мама говорила, что счастье, это когда я стану невестой самого лучшего мужчины, - поучительно сказала девочка и склонив головку к плечу, осмотрела меня натурально оценивающе.
Поближе к нам послушать и поглазеть протиснулись осмелевшие девчонки постарше, которые при этих словах прыснули в кулачки. А ведь только что были унижены и подвергнуты самому скотскому обращению. На берегу лежали убитыми сородичи, а прямо под ногами - трупы врагов, по которым они попросту топтались. Своеобразное здесь отношение к человеческому бытию.
– Ну, если мама сказала, то значит, так и будет, - погладил малышку по растрёпанным кудряшкам и развернулся к сгрудившимся мужчинам.
Вперёд вышел невысокий, но широкоплечий, крепкий дядька и загудел басом:
– Божественный, разреши приветствовать тебя! Я, Никанорос Маниатис, и весь мой род готовы служить тебе, - он низко склонился, а следом склонились и все присутствующие.
– Не надо называть меня божественным, Никанорос.
– Прости, Магнус*, но кто праотец и праматерь Девы, выходящей из морской волны, мы все знаем. А ведь ты её сын!
* Великий (лат).
– Я её Наследник, - поправил главу рода и старосту, даже не подозревая в подхалимаже, казалось, он говорит совершенно искренне, - И в достоинство базилевса возводить меня не надо, слишком много чести, да и незачем смущать умы чужих, непосвящённых людей. Достаточно простой частички уважения.
– Понимаю твоё беспокойство, божественный Александрос, поразивший варваров громом, но тайну Девы, а теперь и твою тайну, мой род хранил и будет хранить вечно. Приказывай, достойнейший, - Никанор всё же не решился опускать меня до уровня почтенного или уважаемого.
– Нет никаких приказов, лишь просьба: присоедините мои жертвы к своему барану.
– Во славу Посейдона, - пробормотал он.
Народ без каких-либо указаний и понуканий рассыпался по берегу, и каждый человек стал заниматься своим делом. Подростки согнали в табун всех лошадей, старшая молодёжь сноровисто раздевала трупы налётчиков и грузили в баркас, взрослые мужчины сортировали доспехи и оружие, а женщины омывали и заворачивали в белый саван убитых соплеменников, затем разбирали узлы с мародёркой и возвращали обратно по домам.