Ходоки во времени. Время во все времена. Книга 4
Шрифт:
На что Сарый посоветовал:
– Ну и отправляйся к ним. А мы здесь посидим.
Иван выслушал Учителей.
– Не спорьте! Я попробую… э-э… совместить… Нас и их. И со скамулами…
Окружив себя и Учителей временным барьером, он перенёс стоянку Хиркуса с людьми, скамулами, костром и шалашами и совместил её с местом вокруг пня заимки Симона.
Хиркус оказался рядом, почти под рукой, дона Севильяка. Он стал нервно оглядываться, ноздри его уродливого носа расширились, длинная борода смешно повторяла
– До-он… – протянул он, узнавая соседа.
– Я, бродяга ты эдакий! – захохотал дон Севильяк и хотел ударить ладонью по его плечу, но встретил пустоту и едва не свалился с торца, что ещё больше развеселило его. – Хо-хо!
Хиркус, узнав ходоков, быстро пришёл в себя. Однако люди, что были с ним, вскочили и бросились во все стороны, дальше от чужаков. Но наткнулись на оболочку временн?го кокона и с криками ужаса заметались, непостижимым образом при этом натыкаясь и проходя без вреда для себя через сидящих ходоков и пень.
– Угомони их! – перекрывая шум, крикнул Иван Хиркусу.
Позывы Хиркуса вначале достигли тех, кто знал дона Севильяка и Ивана, они постепенно остановили и уняли новых членов колонии. А вот скамулы отнеслись к происшествию спокойно, лишь перестали обслуживать людей. Они даже как будто с любопытством наблюдали за возникшим переполохом. А один из них, заметив дона Севильяка, протянул ему что-то налитое в глиняной плошке.
Симон и Сарый онемели и непроизвольно как от мух отмахивались от будто бы пронзающих их колонистов.
Наконец, все осознали новую обстановку и как по команде обратили взгляды на Ивана, а тот не знал, что сказать. Совместил, и – что? Обличать Хиркуса, предлагать вернуться, спрашивать его о житье-бытье? Ничего этого Ивану не хотелось. Пусть говорят Учители, тем более что с перипетиями оставления Хиркуса и его приверженцев в прошлом они были прекрасно осведомлены.
Но Учители молчали, так же как и Хиркус, он настороженно ожидал, что скажет КЕРГИШЕТ.
Иван вздохнул: опять придётся самому расхлёбывать всю эту кашу с Хиркусом. Сам заварил. Впрочем, это Хиркус всему причина. Это его бзик не позволил всех вернуть в будущее. Тогда уговаривал, а он нос воротил. Опять его уговаривать?
– Ладно… Встретились… – сказал он через силу и сделал паузу, ожидая поддержки разговора со стороны ходоков, но они сидели истуканами. – Понятно… – Иван, набычившись, посмотрел на Хиркуса. – Будешь возвращаться или предпочитаешь оставаться там? Их, – он указал на сбившихся в кучку людей, – не спрашиваю, всех верну. А ты?.. Ну!
– Ты, КЕРГИШЕТ, – дёрнул бородой Хиркус, – до сих пор не понял простой истины. А она…
Нагловатый, даже снисходительный, как показалось Ивану, тон Хиркуса разозлил его.
– Значит, остаёшься! – перебил он его. – Но имей в виду, я к тебе больше не приду! Надоел!
–
– Ты бы здесь посидел, тогда не спрашивал бы! – будто вдруг, как ужаленный, закричал Хиркус. – Изображаете тут из себя…
– Это ты изображаешь! – возмущённо крикнул в ответ Иван. – А нам с тобой возиться! Нужен ты нам, как корове седло! Тебя, оказывается, опять надо упрашивать с твоей простой истиной…
Возникшая перепалка, похоже, не коснулась дона Севильяка. Он снова попытался поймать Хиркуса за плечо и – снова мимо него. Посчитав свою новую неудачу смешной, он заухал в смехе. И тут же, словно только сейчас заметил перед собой занятых не таким уж весёлым делом ходоков, замолк. Лицо оставалось растянутым в смехе, рот приоткрыт, в глазах слезинки, но – ни звука.
– Давайте закончим эту комедию, – серьёзно сказал Сарый. – Отпусти его, Ваня, чтобы он мог попасть в своё поле ходьбы. Обезьян верни туда, откуда ты их пробил. А вот люди… Не знаю куда их.
– Все он выброшены из канала Пекты. Почти наши современники, – напомнил Иван.
– То, что наши современники, верится с трудом, – засомневался Симон. – Сколько же лет они прожили в дикости?
Иван пожал плечами.
– Если считать, – неуверенно сказал он, – то лет пять, если не больше. Борода у Хиркуса вон, какая выросла с тех пор, как я его не видел.
На время позабытый Хиркус беспокойно ёрзал на обрубке бревна, пробитого Иваном вместе с ним. Услышав своё имя, вздрогнул.
– Что? – он, по всему, о своей бороде, ставшей мерилом прожитых им лет в далёком прошлом, не понял, а подумал, что к нему обращаются с каким-то вопросом.
– Сколько лет ты уже… обитаешь там? – спросил Симон.
– Это как считать. Если брать во внимание…
– Хоть как считать! – не дав ему пустить в не нужное разглагольствование, резко сказал Симон.
Хиркус готов был ответить резкостью на резкость, но, обежав быстрым взглядом по лицам ходоков, сдался.
– Верни меня, КЕРГИШЕТ, – дрогнувшим голосом попросил он. – За семь лет, проведённых там, мне стало невмоготу. Сам видел, как там.
– Видел… Куда?
– Хоть куда… Оставь, где сейчас сидим… Ты же нас опять… как тогда… Не пойму, там я ещё или уже здесь… у Симона.
– И там, и здесь, – сказал Иван. – Думай, куда? И имей в виду, что эти люди будут на твоём попечении. Ты их должен вернуть к человеческой жизни, пока они не обретут самостоятельность… Как?
Хиркус взял в горсть бороду и слегка подёргал её, словно осторожно проверял на прочность.
– Ну, если ты так желаешь…
– Не желаю. Требую! Ты их по своей прихоти завлёк в авантюру, тебе и заниматься ими. Я, не надейся, здесь тебе не помощник… Так, куда?