Ходорковский, Лебедев, далее везде. Записки адвоката о «деле ЮКОСа» и не только о нем
Шрифт:
В иных случаях суды, только для вида демонстрируя свою приверженность либеральным веяниям, начинают рассматривать вопрос о замене заключения под стражу денежным залогом. Однако при этом они выдумывают (трудно подобрать иное слово) такие суммы, что невольно это кажется издевательством и завуалированной формой стремления не выпускать коммерсанта из СИЗО. Так, содержавшейся в следственном изоляторе больной предпринимательнице Наталье Гулевич, в отношении которой получение кредита квалифицировалось как мошенничество, было предложено внести залог в беспрецедентном для России размере – 100 млн рублей [28] . Было собрано лишь 38 миллионов, и женщина в результате осталась
28
Примерно по такому же сценарию развивается и попытка гуманизировать уголовное наказание путем более широкого применения штрафов. Органы прокуратуры просили обвиняемого в получении взятки в сумме 5 млн рублей главу администрации одного из районов Татарии А. Тимофеева приговорить к 9 годам колонии и штрафу в размере 500 млн рублей (И). Суд решил не лишать его свободы, и наказание составило «всего» 300 млн рублей в виде штрафа. А вскоре в Рязанском областном суде за покушение на взятку в 6,5 млн рублей некоему О. Архипочкину был определен штраф в 390 млн рублей («Коммерсантъ», 3 мая и 26 мая 2012 г.).
Что же мы сейчас имеем в реальности, когда, по данным исследователей, в настоящее время число предпринимателей, находящихся в местах лишения свободы, превышает 100 тысяч человек? [29] Очень негативную картину, накладывающуюся на всю российскую экономику. Одна из ее неприглядных страниц – бегство из страны людей и капитала. Такое положение – прежде всего результат неразумной уголовной политики, осуществляющейся правоохранителями, сплошь и рядом пренебрегающими требованиями действующего законодательства.
29
Уголовная политика в сфере экономики: экспертные оценки. С. 12; «Коммерсантъ», 11 апреля 2012 г.
Кто же эти люди, игнорирующие законы?
§ 2. Следователи
«Я следователь, я!.. Строжайшее следствие буду производить я!.. Теперь меня дрожать будут!.. Раболепствовать будут!.. II я всякого подозреваю; а потому следует постановить правилом – всякого подвергать аресту».
Наверное, с наибольшим неравнодушием мне бы хотелось говорить именно о следствии. И как бывшему следователю, и как преподавателю, подготовившему не один десяток молодых специалистов этой непростой профессии.
Придя в адвокатуру, я еще застал в структуре Главного следственного управления Генеральной прокуратуры РФ «зубров», чья работа не могла не вызывать уважения. Это были люди с опытом на следствии по 20–25, а то и более лет. Они прекрасно ориентировались в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве, старались глубоко вникнуть в ситуацию и не принимать никаких скороспелых и необдуманных решений. Попытки навязывать им чужое, порой «высокопоставленное» мнение были заведомо обречены на провал.
Как-то запомнилось и то, что они не считали зазорным получить у адвоката консультацию по темам, по какой-либо причине им незнакомым. Например, руководитель одного из следственных подразделений довольно высокого уровня как-то позвонил мне и попросил разъяснить вопрос о возможности участия в уголовном деле иностранного адвоката.
В таких следователях сразу чувствовался достойный процессуальный противник, которого, как говорится, «на мякине не проведешь». Однажды в одном
Когда мы с ним в первый раз пришли на допрос, мой подзащитный уверенно ответил на все вопросы следователя, рассказал об особенностях декларирования отдельных видов товаров, прокомментировал предъявленные ему документы из дела. Я, как мог, старался ему помогать. Следователь-женщина все внимательно слушала и записывала в протокол. Итогами допроса мы остались довольны, поскольку на все, даже казавшиеся опасными, вопросы был дан вполне убедительный ответ.
Совершенно по-иному происходил следующий допрос, назначенный через неделю. Едва ли не на каждый довод моего клиента следователь доставала очередную инструкцию Государственного таможенного комитета РФ и указывала на ее несоблюдение в той или иной степени. Мой подзащитный таможенник имел «бледный вид». На меня, признаюсь, оказал довольно сильное впечатление тот факт, что за такое короткое время следователь смогла перелопатить столь большой объем ведомственных документов и выудить оттуда все ей необходимое.
Интересно, что через какое-то время материалы дела были переданы другому, менее въедливому следователю. Он быстренько направил дело в суд, полностью затем оправдавший таможенника. А фамилия этого следователя встретилась мне затем в одном из протоколов по «делу ЮКОСа» – он был привлечен к проведению обыска…
Я не случайно без необходимости не стану называть здесь фамилий следователей и буду, за некоторым исключением, и далее придерживаться этого правила. В «деле ЮКОСа» следователь – это скорее одна из функций репрессивного аппарата, обезличенная и безмолвная, несмотря на продекларированную в УПК РФ его процессуальную самостоятельность.
Такое утверждение, в числе прочего, базируется на двух формально технических, но довольно существенных моментах, касающихся обоих уголовных дел по обвинению Ходорковского и Лебедева. Во-первых, это то, что предварительного расследования в обычном понимании данного термина здесь не было, и об этом мы поговорим далее. Сказанное касается первого дела. А другое, рассматривавшееся в Хамовниках, в значительной части составлялось из ксерокопий документов дела предыдущего. Во-вторых – это примененный по данным делам метод бригадного расследования, когда уже упомянутая процессуальная самостоятельность нивелируется подчиненным положением привлеченного следователя своему руководителю-бригадиру.
Такого рода бригады (или следственные группы) в нашем случае формируются за счет следователей, прикомандированных из регионов в столицу. «Пехота» выполняет основной массив заданий, определяемый им коллегами из федерального органа, не особо задумываясь над их законностью и необходимостью. Зато оправдавшие доверие бригадира могут рассчитывать на включение в штат главного следственного органа страны с дальнейшим ростом либо на существенное повышение в должности после возвращения в родные пенаты.
Чтобы не быть голословным, скажу, что привлеченный в 2003 году из Волгоградской области член следственной группы Валерий Алышев через определенное время был принят на должность следователя по особо важным делам Следственного комитета, затем возглавил расследование по второму делу Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, а в декабре 2011 года указом президента РФ Дмитрия Медведева назначен на должность руководителя управления по расследованию особо важных дел о преступлениях против государственной власти и в сфере экономики в Главном следственном управлении Следственного комитета России. Не менее активный член следственной группы, ранее трудившийся в прокуратуре г. Ельца, Руслан Ибиев стал руководителем следственного управления СК по Уральскому федеральному округу.