Хофманн
Шрифт:
Курагин кивнул, и оба вышли из комнаты.
Эдуард Городин лежал на кровати в своем номере гостиницы «Этоль», устремив взгляд в потолок. Он никак не мог успокоиться после проработки, устроенной ему вчера ночью Кузнельковым. Наорал на него, а сам тоже попался на хитрость этого Хофманна. Мало того, что этот тип ускользнул от них в Фройденштадте, так еще и Хаматаян куда-то запропастился. А теперь Кузнельков изображает из себя усердного служаку и добивается новых инструкций из Москвы. Какие тут инструкции, когда вся операция уже лопнула. Где теперь искать этого Хофманна? И куда подевался Хаматаян? Городин закрыл глаза. Вообще все задание ему с самого начала не понравилось. Если бы не этот безумный фанатизм Кузнелькова,
В дверь постучали. Может, это Кузнельков? Нет — он должен был сначала позвонить. Городин с трудом поднялся и подошел к двери. На вопрос, кто там, приглушенный голос ответил ему: «Сервис в номерах». Когда он открыл дверь, все произошло в мгновение ока: четыре выстрела из пистолета с глушителем отбросили его в комнату. Его убийца быстро вошел и закрыл за собой дверь.
Тальков стоял у входа в ресторан «Латерне» и читал написанные на грифельной доске рядом с цветочными вазонами названия блюд: лягушачьи ножки, говяжий рулет, котлета из ягненка, шницель по-цыгански. Он еще не успел проголодаться после завтрака, и все эти блюда не возбуждали его аппетит. Кроме того, он вообще не за тем сюда пришел. И все же после успешного завершения второй фазы он бы с удовольствием сюда заглянул; почти 300-летнее здание в стиле «фахверк» с зеленым фасадом, красными ставнями и желтыми декоративными гирляндами на зеленом фоне притягивало своим домашним уютом.
Он умышленно не смотрел на окна третьего этажа, потому что там был номер Кузнелькова. Его миниатюрная рация сообщила, что занавеска в нужной комнате шевельнулась. Тальков не спеша развернулся и двинулся вниз по Гернсбахерштрассе. Пересек площадь Иезуитов, свернул направо, на Софиенштрассе. По рации узнал, что Кузнельков следует за ним. Перейдя через Леопольдплатц, Тальков пошел по направлению к Лихтенштрассе, и через минуту оказался у входа в гостиницу «Этоль гарни».
Он поднялся по лестнице на четвертый этаж и постучал условленным стуком в номер Городина. Быстро вошел в открывшуюся дверь и захлопнул ее за собой. На полу у его ног лежал Городин. Еще один человек ждал с пистолетом наготове в ванной. Дверь распахнулась, и на пороге появился Кузнельков. Но прежде чем Кузнельков или сотрудник, спрятавшийся в ванной, успели среагировать, за спиной Кузнелькова внезапно вырос Курагин и короткой дубинкой нанес ему резкий удар по голове. Затем он произнес приглушенным голосом, так что его могли услышать только Тальков и человек в ванной: «Кишинев!» После этого втащил Кузнелькова в комнату и поспешно закрыл за собой дверь. Кишинев, город на Днестре, был родным городом Курагина, и одновременно это слово служило условным сигналом тревоги, а с другой стороны, означало высшую степень опасности, команду, требующую срочно прервать операцию. Энергичным движением руки Курагин остановил вопрос, готовый сорваться с уст.
— Сюда идет полиция. Может быть, они уже внизу. Придется прервать операцию и немедленно исчезнуть.
Тальков указал на Городина и Кузнелькова:
— А с этими что? Мы же не можем их здесь оставить. Курагин на секунду задумался.
— Конечно, не можем. Но раз уж нам не удастся сейчас их отсюда вытащить…
— …прикончим Кузнелькова, как планировалось, оставим их здесь, а потом заберем, — перебил его Тальков.
Курагин энергично покачал головой.
— Нет, нельзя. Полиция может заглянуть и в этот номер. Я позже тебе все объясню. Сейчас не время. Помоги, мы соорудим кое-что — мне уже приходилось такие вещи делать.
Он повернулся к человеку, вышедшему из ванной:
— Пистолет!
Затем к Талькову:
— Беремся вместе!
Совместными усилиями они подняли Кузнелькова, быстро подтащили его к небольшой тумбочке, на ней стоял телевизор, и опустили тело так, что его голова ударилась о край тумбочки и откинулась набок. Курагин сунул в его ладонь пистолет, показал знаком Талькову, чтобы тот ему помог. Они подняли тело Городина и подтянули его к Кузнелькову. Их третий
В холле никого не было. Не теряя ни секунды, трое мужчин по лестнице добрались до коридора, ведущего в зимний сад, с его помощью гостиница «Этоль» соединялась с соседним домом. На лестнице послышались голоса, но в это время они уже пересекли зимний сад, не обратив на себя внимание посетителей, сидевших за чашечкой кофе или читавших газету, и остановились у лифта. Когда они вошли в кабину и дверь за ними закрылась, Тальков не удержался от вопроса:
— Где мы? Курагин улыбнулся.
— В гостинице «Дойчер Кайзер». Оба здания принадлежат одному и тому же владельцу и соединяются зимним садом. Мы им и воспользовались, чтобы не встречаться с полицией.
Лифт остановился на первом этаже, и они вышли из гостиницы. У соседнего дома стояла полицейская машина, только что подъехала, мигая синим светом, «скорая помощь». Трое мужчин, не оборачиваясь, спокойно пересекли Меркурштрассе и, пройдя несколько шагов по Фойерхаусштрассе, сели в стоявший у тротуара «Мерседес» с работающим двигателем. Машина тут же тронулась. Тальков и Курагин откинулись на мягких сиденьях, отделенных от водителя стеклянной перегородкой. Курагин покачал головой.
— Едва-едва. Мне надо срочно сделать пару звонков.
— Ты мне можешь теперь сказать, что, собственно, произошло? Почему явилась полиция?
— Мы постоянно слушаем полицейскую радиосвязь по рации, так на всякий случай. И там недавно прошло донесение, что у одного постояльца в гостинице «Этоль» случился сердечный приступ, когда он обнаружил пропажу документов в своем номере. Как раз в это время, как сообщили наши люди, ты вошел в гостиницу. Полицейские собирались сюда заглянуть и заодно могли осмотреть другие номера. Я тут же выскочил из машины и пошел к гостинице. Кузнельков в этот момент только что в нее вошел. Ну, а остальное ты сам видел.
— Мы могли бы покончить с Кузнельковым и обставить все так, как будто они друг друга уложили. А сейчас он жив и может дать показания. Пресса накинется, и все такое прочее…
— Нет, этого нельзя было делать. У нас же не было второго пистолета. Ведь Кузнельков и его группа не получили еще приказа действовать. А они, по причинам безопасности, как ты знаешь, за границей никогда не носят с собой оружия. Свои «пушки» они хранят в надежном месте и достают их только в случае крайней надобности, чтобы не рисковать без нужды. А у нас с собой был только один пистолет. Мы же не рассчитывали на такую дурацкую случайность. А на счет его допроса и газет не беспокойся — это я улажу. В газетах ничего не будет. Я позабочусь о том, чтобы его выслали. Большего, к сожалению, сделать не могу.
Тальков наморщил лоб.
— Значит, он ускользнет. Досадно. А потом еще вернется.
— Он — нет, ведь он провалился. Пошлют других. Да их так и так прислали бы, рано или поздно. Не забивай себе голову, я все улажу. Главное, ты теперь можешь вздохнуть спокойнее.
— Мне просто не нравится, что все время что-то срывается.
— Это ерунда. Сейчас надо все внимание сосредоточить на греке. Это тебе не Кузнельков с его лопухами. Ладно, мне надо позвонить.