Хогбены, Ретиф, Бел Амор, Грегор и Арнольд
Шрифт:
— У нас, ходульников, старый племенной обычай: мы обходимся владельцу как можно дороже,— объяснил Ретиф.— Кто первым откроет счет?
— Это зависит от рыночных колебаний цен,— рассудительно проворчал старейшина.
— И все же постараемся быть разумными,— развил мысль Ретиф.— Я сомневаюсь, что разберу более дюжины флинков до того, как вы набросите на меня веревку.
— Шестерых,— решительно возразил флинк.— Это максимальная цена.
— Боюсь, мы не сойдемся,— сказал дипломат.— Может, отменим нашу
— Он прав,— сказал кто—то.— Он едва ли стоит двенадцать флинков, даже включая меня.
Ретиф пошел вперед, небрежно помахивая мечом.
— Будьте любезны, отступите на шаг, господа,— попросил он.— Мне предстоят важные деловые встречи и некогда продолжать нашу восхитительную дискуссию…
На него полетела петля, он резко повернулся и ударил. Рассеченная веревка упала наземь.
— Эй! Ты разрубил дорогую веревку,— возразил некто, подтягивая к себе поврежденный аркан.
— Пусть себе идет,— предложил другой.— Я своей веревкой не рискну.
— С чего бы это?! — завопил старейшина.— Хотите, чтобы я отпустил ценный товар убраться на своих ходулях прочь?
— Послушай, Тиф—тиф,— окликнул Оззл.— Здесь только одна тропа, она ведет прямо к скалистому пику. Останешься у нас, тогда будешь продан на запчасти — и только. Но если влезешь на пик, тебя сцапает рун и — где тебя тогда искать?
— Ты сказал «рун»? — переспросил Ретиф.
— На вершине пика они жирные, как фипс на желейном цветке. У тебя нет ни единого шанса.
— И все же я рискну,— сказал Ретиф. Он направился к тропе, и на него кинулись с сетями на изготовку два флинка. Он ударил их так, что они закружились, уклонился еще от пары сетей и одного аркана, прыгнул в темный тоннель тропы и побежал по нему, а по пятам неслась целая орда флинков.
Позже, на каменистом склоне в сотне ярдов над вершинами густых джунглей, Ретиф вскарабкался на плоский валун, обернулся и посмотрел вниз, где сгрудилось, потрясая кулаками и уставившись на него, племя Флинк.
— Грязная игра, Тиф—тиф! — вскричал Оззл.— Для такой почвы наши колеса Не приспособлены.
— Спасибо, что проводили меня так далеко,— откликнулся Ретиф.— Отсюда я найду дорогу сам.
— Конечно,— флинк махнул конечностью на уходящую ввысь крутую насыпь.— Просто продолжай подниматься. Гнезда рунов примерно в миле пути по прямой. Если не упадешь и не убьешься, то вскоре найдешь руна — или он найдет тебя.— Флинк щелкнул усиками жестом Сентиментального Прощания.— Ты был хорошим собутыльником, Тиф—тиф. Пока!
Ретиф осмотрел склон: ему предстоял трудный подъем. Он снял Шлем, снял боевые перчатки и подвесил их, стянув ремешком, на поясе. Затем встряхнул свою флягу — пусто. В последний раз взглянув на долину, он начал подниматься
Через час после рассвета Ретиф достиг узкого выступа на высоте около тысячи футов над покрытой джунглями долиной. Здесь свистел ветер, которому не препятствовала куопянская флора; вдали кружилась и ныряла пара белых летунов среднего размера под зловещим небом, указывающим на приближение Первого Затмения, когда обрамленный огненным ореолом Джуп поспешит на рандеву с сияющим куопянским солнцем. Высоко в темно—синем небе виднелось темное пятнышко — то кружил над высящимся пиком, где гнездились гигантские летуны, одинокий рун.
Ретиф осмотрел поверхность уходящей вверх скалы: сразу от выступа поднималась гладкой черной стеной похожая на слюду скала. Казалось, что маршрут наверх завершается здесь.
Один из белых воздушных акробатов уже снижался, желая посмотреть на нарушителя спокойствия. Ретиф накинул шлем, придал рукояти палаша удобный угол и ожидал визитера. Теперь он слышал стук пропеллера и видел бледно—коралловую маркировку на брюхе птицы, сложенные под грудиной черные ноги и с любопытством присматривающиеся к нему окуляры.
— Что ищешь ты здесь, на ветреных склонах, наземник? — донесся до него изодранный порывами ветра тонкий голос.— Для вашего брата тут нет ничего, кроме суровых каменных пиков и бездонного холодного воздуха.
— Говорят, там, наверху, гнездятся руны! — отвечал Ретиф.
— Да, там, в вышине,— где низкие облака царапают себе брюхо и во мху родятся черные как ночь цветы смерти.— Летающее существо опустилось поближе, поток воздуха от его десятифутовых винтов впился в Ретифа, швыряя пыль ему в лицо. Он покрепче ухватился за камень, расставив для устойчивости ноги.
— Ай—и! — воскликнула птица.— Если зефир от моего присутствия едва не сметает тебя с твоего насеста, что будет с тобой, когда великий рун прилетит сюда подобно циклону, чтобы заняться тобой?
— Я поработаю над этим, когда придет пора! — прокричал Ретиф в шуме винтов.
— Если ты пришел сюда, чтобы похитить моих невылупившихся птенцов, ты выбрал одинокую смерть.
— А есть ли смерть другого рода?
Летунья приблизилась, вытянула ноги и вцепилась в «крепость» из камня черными когтями. Вой ее винтов постепенно стих.
— Возможно, ты устал от жизни, прикованный к этому миру, и пришел сюда, чтобы испытать славное ощущение полета,— предположила она.
— Я здесь с визитом вежливости,— заверил Ретиф птицу.— Но, кажется, шоссе дальше не ведет. Тебе, случаем, не известен ли более легкий маршрут наверх?
— Визит вежливости? Вижу, ты желаешь более храброй смерти, нежели просто кувырнуться вниз о камни.
— Мне хотелось бы полюбоваться видом с вершины, я слышал, что он весьма впечатляет.