Хохот степей
Шрифт:
– Мисвак,– девушка продемонстрировала мне палочку, широко улыбаясь белыми зубами.
– Мисвак? – я с сомнением посмотрела на палочку в собственных руках. Какой смысл елозить по зубам веткой? Разве не достаточно прополоскать их водой после еды.
Степнячка фыркнула и подскочила с подушек. Когда девушка вернулась, в руках у нее было круглое, оправленное в блестящий металл, зеркальце размером с ладонь. Я такого даже у нашего вычтеца не видела. А как оно отражало! Это было не то же, что натертая до блеска медная пластина. Я словно глядела
Первыми в лицо бросились грязные пятна на щеках и растрепанные волосы. Не удивительно, что колдун предложил мне помыться. Должно быть, я выглядела совсем отвратительно в тот момент.
Степнячка, еще раз громко фыркнув, повертела зеркалом.
– МенгеУнэг,–весело позвала она, и опять растянула зубы, демонстрируя мне невероятную белую улыбку. А затем кивнула мне, предлагая повторить то же самое, пошевелив зеркалом на ручке. Выставив зубы, я внимательно уставилась на отражение, а затем перевела взгляд на белую улыбку степнячки. Теперь мне стало понятно. Мои желтоватые, такие привычнее, как у всех в горах, зубы, оказались просто недостаточно чистыми? Но даже у паххетов я не видела, чтобы кто-то тер их палочкой!
– Мисвак,– повторила степнячка, медленно демонстируя процесс еще раз. Я только кивнула, постаравшись сделать так же, как и она. У палочки оказался легкий, сладковатый привкус, а во рту тут же собралась слюна. Но все же мне понравилось, как ощущается рот после всего.
Мы еще не успели покончить с этой процедурой, как в юрт вошли две служанки. Одна несла таз, а вторая – два кувшина, от одного из которых шел сильный запах скисшего молока. На мой удивленный взгляд ДуЧимэ, озорно улыбаясь, подергала себя за косу. Все ясно. Теперь меня будут учить правильно мыть волосы.
Глава 12
Оставив мать и бабушку заниматься подготовкой праздника, ушел к себе в юрт. Мой шатер, как и у ДуЧимэ, был небольшим. Только самое необходимое. Великий хан часто устраивал походы или отправлял меня по делам улуса, так что я и вовсе ночевал в юрте не часто.
Скинув грязную одежду у самого входа, зная, что ее почти сразу заберут в стирку, подошел к бадье с водой. Слуги свернули часть ковра, чтобы вода не попадала на редкий узор. Рядом стопками высились полотенца и стоял кувшин с чистой водой. Все знали, что я не терплю посторонних во время умывания, так что юрт был пуст.
Проведя рукой по плечу, скривился. Узоры зудели и чесались. Слишком много сил потрачено, а грозы не было в степях давно. В первый раз с того дня, как Небо даровало мне эту силу, кажется, рисунки оказались такими бесцветными. Ощущение внутренней пустоты было неприятным, но пока с этим ничего не поделать.
Смыв с тела грязь, нанеся мазь на раздраженную, стянутую шрамами кожу, быстрее натянул свежую рубашку, слыша, что за войлочной стеной шатра намеренно громко переминается с ноги на ногу посланник хана. Слуга не осмелится войти, пока не позволю, но и заставлять ждать дольше,
– Войди, – вытирая влагу с волос, крикнул я.
Полог шатра тут же откинулся, впуская согнутого едва ли не наполовину мужчину. Гладко выбритый, щуплый, с хитрым прищуром узких глаз, этот человек был любимым рабом хана. Самый доверенный из его людей, но все же лишенный свободы. Это лучше всего напоминало мне, что стоит быть внимательным к словам и действиям. Стоит оказаться не там, где нужно, как на твою шею тут же попытаются натянуть кольцо. (рабский ошейник)
– Приветствую, славный ЭргетСалхи. Пусть Вечное Небо будет к тебе благосклонно.
–Тебе ли не знать, Мэлхий, что Небо ко мне всегда благоволит. Говори, зачем пожаловал. – Мы оба знали, для чего раб и слуга хана явился ко мне в юрт, но слова все же должны быть сказаны, чтобы иметь силу.
– Ты, как всегда горяч и нетерпелив, илбэчин,– прищелкнув языком, позволил себе высказаться раб.
– Оставь длинные разговоры для других шатров, Мэлхий. Я не обязан перед тобой рассыпаться в словах.
– Твоя правда, илбэчин,– немолодой уже, мужчина улыбнулся так, что тонкая кожа натянулась на лице. – Ты не обязан говорить. Но все же, я тебя прошу послушать глупого и слабого человека, что пришел к тебе.
Я удивленно вскинул голову, отбросив сырое полотенце. Мэлхий не тот, кто станет принижать себя без причин. Он прекрасно знает, что по одному его слову могут казнить целый род и хан может даже не потребовать доказательств. Пусть я и позволял себе грубость в разговоре, но мы оба понимали, что скорее почти равны. Но теперь, когда он произнес подобное, мне стоило куда более серьезно отнестись к происходящему.
– Что ты хочешь мне сказать, Мэлхий? Что случилось в улусе, пока меня ветры гоняли по степи под Вечным Небом?
– Великий хан собирает поход, – вскинув голову, громко произнес слуга, кося глаза на прикрытый выход из шатра. Ясно. С той стороны не просто сопровождение, а те, кто может донести хану или другим заинтересованным то, что будет произнесено.
– Мать говорила об этом.
– В поход пойдут многие тысячи,– глаза раба сверкали в темноте, выражая предостережение, –и поведут их великие багатуры.
– В войске хана хватает храбрых мужей, – я все еще не мог угадать, куда клонит Мэлхий.
– И могучих илбэчинов, – кивнул слуга хана. На несколько мгновений в юрте повисло молчание, а затем раб, словно сказал все, что планировал, продолжил с другого конца. – Великий хан хвалит тебя за то, что ты выполнил его волю, вернув тотем предков в улус. Мой господин приглашает ЭргетаСалхи, Колючий ВетерСтепей, в свой юрт, отведать кумыс и мясо молодого барашка.
– Передай Великому, что я с радостью откликаюсь на его предложение,– прижав руку к сердцу, я положено поклонился на это приглашение, но все же не отводил взгляд от лица раба. Что-то в глазах Мэлхия не давало мне покоя. Как и тот разговор, что остался незавершенным.