Хокку заката, хокку рассвета
Шрифт:
Черный Ягуар решил, что выйдет на улицу не раньше пяти — лекарство уже начало действовать, но следовало поберечь ногу — возможно, в ближайшие дни придется много двигаться. Сейчас же было около четырех часов пополудни. Оставался час до выхода из дома. Он позвонил по фону Ирине Севастьяновой. Она ответила сразу, как будто ждала его звонка.
— Я звонил вам сегодня днем, — сказал он.
— Да, я узнала вас, — как-то слишком поспешно ответила она.
— Как девочка? — осторожно поинтересовался он.
— Понимаете, так вышло, — сбивчиво начала объяснять Ирина Севастьянова. —
— И что? — спросил Черный Ягуар. — Что-то не получилось?
— Когда мы поднимались с Машей по лестнице, нам встретилась соседка, которая… которая… ну, вы понимаете, она не порядочный человек, — сказала Ирина. И Черный Ягуар сразу сообразил, что встретились они с той соседкой, которая сообщила в органы попечительства, что у Ирины Севастьяновой живет дома больная, нигде незарегистрированная дочка. И еще он отметил про себя, что Ирина назвала Гулю Машей, значит, девочка не проболталась, молодец.
— И вы решили не оставаться дома?
— Сначала я думала, что если переночуем, ничего страшного, за одну ночь они не успеют среагировать, если что… Но когда я собирала вещи, позвонили по фону из департамента социального обеспечения.
— Что они сказали? — насторожился Черный Ягуар.
— Я не стала отвечать по фону.
— А как вы узнали, что это номер департамента?
— Так по нему звонили в тот раз, когда… когда… — она замялась.
— Когда умерла ваша дочь? — подсказал Черный Ягуар.
— Да, откуда вы знаете? Впрочем, неважно, — перебила она сама себя, видимо, побаивалась узнать правду. — Мы сразу взяли те вещи, что я успела приготовить, и пошли… Струнники не ходят, авария, говорят, еле забрались в автобус. Доехали до периметра. А там — солдаты не пускают.
— Говорят, утром были беспорядки.
— Там и сейчас за стеной пальба. Не знаю, что и делать. Когда и как мы теперь выберемся отсюда? — в голосе ее, гортанном и глубоком, вдруг прорезались жалостные нотки.
— Все в порядке, — сказал Черный Ягуар. — Можете переночевать у меня, а там что-нибудь придумаем. Только мне надо скоро уходить. Вы где сейчас находитесь?
— В кафе на Флетча.
— Полчаса пешком, берите девочку и бегом ко мне, — он подробно разъяснил, как добраться до его дома.
Вскорости они пришли. За это время он успел убрать с глаз долой все, что могло навести Ирину Севастьянову на мысль о его профессии.
— У меня не слишком уютно. Придется спать на полу, на циновке.
— Это ничего, — сказала Ирина. Она была явно обрадована тем, что нашлось место для ночлега. Хотя когда ее взгляд пробежал по голым стенам, то стал немного испуганным.
— И воды пока что нет. Но есть в холодильнике небольшой запас льда. На сегодня вам хватит. Еды на двоих тоже вполне хватит.
— А вы?
— Я не смогу сегодня заночевать дома, — Черный Ягуар понял это несколько минут назад. Во-первых, он боялся, что Ирина вернется к вопросу о том, откуда он знает о ее дочери. А во-вторых… во-вторых, и это было не менее важно,
Черный Ягуар, было, собрался уже уходить, как его окликнула Гуля; она, похоже, признала Ирину за мать, и не отходила от нее ни на шаг, но теперь вдруг подошла к Черному Ягуару..
— А мне мама дала цепочку для твоего крестика, — сказала она. Вытащила из-за пазухи крестик и показала его Черному Ягуару. — А ты мой не потерял?
— Нет, он у меня здесь, — Черный Ягуар хлопнул себя по карману.
— А почему ты его не оденешь?
— Зачем?
— На память. Ты забыл?
— Хорошо, — согласился Черный Ягуар, — достал шнурок с крестиком, нацепил его на себя и спрятал под комбинезон. — Теперь все в порядке?
— Вы христианин? — вдруг спросила Ирина Севастьянова.
— Я?! — Черный Ягуар был ошарашен. — С чего вы взяли?
— Нет-нет, ничего, — она снова ушла от ответа.
Он попрощался с ними, назвал на всякий случай код входной двери и отправился выполнять заказ. Он не хотел торопиться, чтобы не разбередить заживающую ногу — намеревался пройтись прогулочным шагом до дома очередного клиента.
Был уже шестой час, серое небо стремительно темнело, редкие мокрые хлопья неприятно шлепались сверху на лицо, гудел, надрываясь, норд-ост. Погода, похоже, собиралась испортиться. И была она явно не прогулочной. Было не жарко, совсем не жарко. Черный Ягуар ускорил шаг, чтобы слегка согреться. Вокруг шныряли неизвестно откуда взявшиеся древние ржавые автобусы, набитые людьми. Неужели такая крутая авария, что до сих пор не починили трос?
Он подумал о том, что скоро, совсем скоро будет вдали от цивилизации, вдали от этих серых каменных домов, от мрачных сгорбленных фигур на остановках струнников, от ржавого скрипящего транспорта, от навязчивого лопотания чужеродных языков, от узкоглазых чайников, от скользкого высокомерного Желтопузого, от бдительного Вахтера, от бездушного Отморозка, от всего этого сволочного чинократского правительства, которое давным-давно пора отправить на свалку, от департамента и экологов, да, и от самих экологов тоже.
Там, где он будет жить, человек свободен и радостен. Все, что Черный Ягуар слышал когда-либо о Новой Зеландии, говорило о том, что если еще где-то и можно жить на этой земле, то только там: только в Новой Зеландии овощи росли в открытом грунте, биотопливо само валялось под ногами, в океане водилась рыба, плантктон и съедобные морские водоросли, вода — океан воды, правда, не питьевой, но ее давно научились опреснять, а небо… впрочем, Лорд сказал, что небо и там серое, нет звезд в Новой Зеландии, но это, в конце концов, не так уж страшно, если будет все остальное.