Холли внутри шторма
Шрифт:
Во сне он тоже был морем, безмятежным и спокойным, и его воды омывали весь мир, принося с собой благодать и благодарность.
А потом запиликал телефон Тэссы, где-то рядом сонно выругался Фрэнк, и Холли открыл глаза.
Было темно.
У него болела голова.
Холли закрыл глаза.
Послышался шорох, щелчок разблокировки телефона.
— Ну вот, — сказала Тэсса насмешливо, — Фрэнк, это ты накаркал. Что может случиться за одну ночь? Я скажу тебе: ровно в полночь Йен Гастингс попытался срубить Дерево любви на кладбище, и оно его поколотило.
—
— Где мы? — спросил Холли. — В брюхе кита? Почему так темно?
— В гостинице. Темно, потому что ночь. Твоя голова болит после пива, — отчиталась Тэсса. — А потом Йена Гастингса покусали пикси, которые считают это дерево своим подарком людям.
— Они еще и кусаются? — удивился Холли.
— Доктор Картер пишет, что профессор теперь лежит и охает в его доме. Чем ему вообще это дерево не угодило, как думаете?
— Ну меня тоже раздражает вся эта любовная чепуха, — пробормотал Холли, натягивая одеяло повыше. — Любит, не любит, любит, но не так, не любит, а хотелось бы… Но я же не хватаюсь за топор!
— Да потому что ты его даже не поднимешь, — ехидно заметил Фрэнк. — Ничего тяжелее кисти в руках за всю жизнь не держал…
— Да ты потаскай мой этюдник!
— Я хочу домой, — вдруг грустно сказала Тэсса.
— А я еще со вчера хочу, — поддержал ее Фрэнк.
— Да ну вас, — надулся Холли, — никакого с вами веселья. Но, кажется, мне пора вспомнить, где мой телефон, включить его и позвонить уже собственной секретарше Мэри.
В гостиничном номере воцарилось молчание, во время которого Холли понял, что лежит один-одинешенек, а эти двое — на другой кровати, вместе.
Они же не изображали из себя кроликов, пока он спал?
— Что? — раздраженно закричал Холли. — Никто даже не спросит, зачем мне звонить Мэри?
— Ты хочешь уехать, — с робостью, которой он прежде от Тэссы не слышал, донеслось сначала.
— Вернуться в большой мир. Его можно понять, Тэсса. Холли не нужно прятаться от окружающих, как мне, Фанни, Кенни, Эрлу… — и в голосе Фрэнка звучало что-то… похожее на растерянность?
— А Уильям вообще похож на воздушный шарик.
— А ушки Милнов!
— А…
— Эй, сейчас я главная тема вашего обсуждения, — все еще лаская в душе их робость и растерянность, перебил эту бесполезную трескотню Холли.
— Ну, ты же не ожидала, что он останется в Нью-Ньюлине навсегда, — буркнул Фрэнк, с непривычной уступчивостью заговорив о том, о чем его и просили.
— В своих интервью Холли часто говорил, что нигде не задерживается больше трех месяцев, — согласилась с ним Тэсса.
— А теперь вы должны умолять меня остаться, — подсказал им Холли.
Маленькая, но сильная рука легла на его локоть, и он вздрогнул от неожиданности. Тэсса всегда передвигалась неслышно, и он совершенно не почувствовал, как она подошла к нему.
— Мне очень хочется велеть тебе остаться, — сказала она тихо. — Я могла бы тебя даже заставить, знаешь об этом? Моргавр бы не выпустил тебя из деревни, если бы я его об этом попросила.
—
— Нет, — ощутилось движение воздуха, прикосновение губ ко лбу Холли, — но ты не представляешь, как сильно мне этого хочется.
Холли едва не заурчал от удовольствия.
Дубина, ты же это слышал?
Тэссе очень хочется, чтобы он остался с ними!
— Я решил позвонить Мэри, чтобы объявить ей вовсе не о том, что собираюсь вернуться. А о том, что останусь в Нью-Ньюлине, — торжественно и самодовольно объявил он. Тэсса быстро выдохнула и даже всхлипнула. Ох-ох, как хорошо.
— Эй, Фрэнки, — продолжал Холли бодро, — мне нужна полноценная мастерская и рабочий кабинет. Не могу же я и дальше покорять этот мир из захламленной гостиной. Вам вообще не стыдно за то, в каких нечеловеческих условиях прозябает гениальный художник?
— Значит, нужно заказать стеклянные витражи, — Фрэнк даже не огрызнулся в ответ, неслыханное дело. — Для мастерской же нужно много света, правильно?
— Правильно, — торжествующе воскликнул Холли. — И я хочу белые стены… Но ты не сможешь выбрать краску без меня, у белого невероятно множество оттенков и нюансов. Такой дубина, как ты, никогда в жизни в них не разберется. Ох, и мне нужно заказать много-много всего, караул, столько хлопот! Ну что вы лежите без всякого дела, немедленно вставайте и начинайте думать, как сделать мою жизнь лучше.
— Тэсса, дай ему по лбу, — взмолился Фрэнк.
Ну наконец-то! Сколько нужно распинаться, чтобы вывести его из себя?
Тэсса легла рядом и обняла Холли за талию.
— С чего вдруг такое решение? — спросила она.
— Ты знаешь, — ответил Холли, мигом растеряв свою дурашливость, — в последнее время мои картины выходят из-под контроля, а ты их видишь и чувствуешь, как никто в этом мире. Вдруг я уеду и без тебя нарисую что-то жуткое? Кто тогда будет в этом виноват? Думаешь, я хочу сам из-за такого переживать? Ни за что. Так что я буду нести вам счастье и радость, ты будешь приглядывать за мной, а Фрэнки… ну не выгонять же его на мороз.
— Ты договоришься сегодня, — мрачно предупредил его Фрэнк.
Холли радостно рассмеялся, а потом застонал от головной боли.
Так и получилось, что сначала они проспали едва не до обеда, потом снова съездили за строительными материалами, потом Холли застрял в художественном магазине при галерее, потом ему приспичило сделать несколько набросков рыбного рынка, и выехали из Ньюлина только после того, как солнце начало садиться.
Тэсса села за руль огромной неповоротливой фуры, Холли с Фрэнком поцапались, кому сидеть рядом с ней, победил Фрэнк, и Холли надулся. Он молча уставился в окно, отодвинувшись как можно дальше, и прикинулся статуей, изящной, но трагичной.