Холмы Варны

Триз Джефри

Точно выбрав момент, Монтано, стиснув зубы от боли, резко переложил руль. «Дельфин» повернул и встал почти поперек реки. Раздался скрежет, корабль дернулся и замер. Алан поглядел вниз и увидел, что корма почти касается каменной россыпи. До нее было всего несколько ярдов.

– Вон там лежит веревочная лестница, – сказал Монтано, не поворачивая головы.

Алан отыскал ее и, привязав к корме, сбросил вниз.

– Столько-то ты можешь проплыть? – с тревогой спросил он Анджелу.

– Ну конечно.

– Тогда спускайся. – И он помог ей перелезть через борт. На мгновение ее заслонила нависающая палуба,

и в следующую секунду Алан увидел, что она уже подплыла к камням и выбралась на них.

– А твоя рана, синьор, не помешает тебе? – начал он, обернувшись к Монтано, но капитан куда-то исчез.

Оставаться на юте было опасно. Горячие доски под ногами уже начинали обугливаться. Лестницы исчезли в густом дыму. Алан попробовал крикнуть, но поперхнулся от едкой гари и закашлялся.

Огонь отогнал его к борту. Ну что же, если капитан решил героически погибнуть со своим кораблем, спасти его было уже невозможно, а гибнуть сам Алан не хотел. Он начал спускаться по веревочной лестнице. Из окна каюты тоже валил дым, и Алан спрыгнул в холодную воду. Задыхаясь и отплевываясь, он ухватился за руку, которую протянула ему Анджела, и выбрался на камень рядом с ней.

– А где капитан? – спросила она сурово. – Неужели ты бросил его там, раненного?

– Это он меня бросил. – Алана обидел ее тон.

– Вот он! – с облегчением воскликнула Анджела. Капитан тяжело плыл к ним, словно подбитая утка. Они спрыгнули с камня, вошли в мелкую воду и помогли ему выбраться на сушу, обнаружив при этом, что плыть ему мешало не только раненое плечо, но и узел, который он толкал перед собой.

– Пришлось вернуться за этим, – еле выговорил он, задыхаясь.

– Очень хорошо. А теперь дай-ка я сниму повязку и погляжу, не попала ли в рану соленая вода.

– Сейчас, сейчас, синьорина, – отмахнулся от нее Монтано и, присев на корточки, стал развязывать свой узел. – Это поважнее раненого плеча.

– Да уж завязано, во всяком случае, гораздо лучше, – великодушно признала Анджела. – А что это? Что-нибудь очень ценное?

Монтано кивнул. С лихорадочной быстротой он сдернул последнюю тряпку.

– Цела! – радостно воскликнул он. – И ничуть не промокла!

С нежностью любящей матери, отыскавшей своего пропавшего ребенка, он начал осторожно переворачивать страницы «Путешествий» Америго Веспуччи.

Глава десятая. И ОТ ДЕВУШЕК ТОЖЕ БЫВАЕТ ПОЛЬЗА

Алан никак не мог понять, откуда все они вдруг взялись. При взгляде на эти голые серые горы, исчерченные лиловыми тенями, казалось, что здесь не сумеет прокормиться и кузнечик – не то что человек. А теперь к воде со всех сторон бежали люди – мужчины в узких белых штанах и куртках, украшенных черной вышивкой, в алых кушаках и сверкающих серебряных ожерельях; за ними женщины в черных платьях и пестрых, разноцветных платках, удивительно подвижные, несмотря на длинную одежду; а впереди, по бокам и сзади, – толпы ребятишек.

Тут Алан сообразил, что «Дельфин» уже больше часа был настоящим плавучим маяком – столбом дыма, который был виден на многие мили по всему берегу. Наверное, пастухи в горах и рыбаки, чинившие сети на берегу, долго следили за горящим кораблем. Когда же он исчез в заливе, все зрители устремились туда.

– Они не нападут на нас? – спросил Алан у

Монтано. – Ты понимаешь, что они говорят?

– Я знаю десятка два здешних слов, – рассеянно ответил капитан. – Моряк поневоле учится многим языкам.

Он, не отрывая глаз, смотрел на свой гибнущий корабль. Шпангоуты торчали, как обугленные ребра, и борта догорали над самой водой. Вокруг плавали обломки, и местные жители уже начали вылавливать их. В воздухе, как серые снежинки, кружили хлопья пепла.

Однако капитану не пришлось служить толмачом. На берег неторопливо спустился бородатый священник – достоинство не позволило ему, подобрав рясу, пуститься бегом вслед за своими прихожанами, и, хотя, как и все служители православной церкви, он не изучал латыни, оказалось, что он легко и свободно говорит по-гречески. Белокурые волосы Алана его очень удивили, и он удивился еще больше, узнав, что юноша – англичанин. Алан поспешил объяснить, что Анджела – тоже английский юноша и не знает никакого другого языка, кроме английского. Тут Анджела бросила на него негодующий взгляд и гневно спросила по-латыни, не желает ли он, чтобы она вообще молчала. Алан ответил, что вовсе не хочет мешать ее участию в беседе, но чем меньше она будет разговаривать в присутствии посторонних, тем легче ей удастся скрыть, что она не юноша. Анджела возмущенно фыркнула, забыв, что благовоспитанной девице подобает сдержанность.

– Вы должны извинить мою паству, – сказал отец Николай, указывая на мужчин, собиравших обломки. – Край тут бедный, а нас к тому же грабят пираты, как они ограбили вас, и еще турки. До леса отсюда далеко, и каждый кусочек дерева – для нас большая ценность.

– Пусть берут все, что сумеют добыть, – сказал Монтано, когда Алан перевел ему слова священника. – «Дельфина» больше нет. Я остался без корабля. – И, повернувшись спиной к заливу, он последовал за священником, который вызвался проводить их в деревню.

Это и правда была бедная деревушка – на крутом обрыве над рекой лепилось с полсотни побеленных хижин. Под обрывом, там, где зимние разливы нанесли слой плодородной земли, виднелось несколько узких, тщательно обработанных полей; на них уже созревала рожь. Выше по обрыву стояла маленькая церквушка, такая же простенькая и беленая, как и хижины, но с неожиданно высокой колокольней, которая, как они узнали позже, служила не столько приютом старому надтреснутому колоколу, сколько сторожевой башней.

Отец Николай жил в хижине рядом с церковью, и на ее пороге их встретила добродушная старушка – его жена. Но она только ласково улыбалась им, так как не знала никаких языков и не могла даже поздороваться с ними. Увидев ее, Алан сперва даже немножко растерялся: он был католиком, а католическим священникам жениться запрещалось. Но он тут же вспомнил, что у православной церкви правила совсем иные.

Как ни бедна была деревушка, гостеприимство ее жителей поистине не знало предела. Трете чужестранцев были гостями священника, и против этого никто не спорил, однако каждый собирался попировать с ними и торопился принести свою долю угощения. Не прошло и получаса, как на вертелах уже жарились целые бараны. Один рыбак принес форель, другой – морскую рыбу, а женщины притащили довольно тощих кур. Они принесли и большие миски с мягким кисловатым сыром.