ХОЛОД МАЛИОГОНТА
Шрифт:
– Дмитрий? – он попытался встать. – Что со мной стряслось? Где мы? В больнице?
– Тшшш… – Губин прижал к губам палец.
– О! Наш пациент приходит в себя! – из-за ширмы вынырнул огромного роста мужчина в белой шапочке и в халате. – Как самочувствие? Сердечко с кишочками не бо-бо?
– Все хорошо, только… – Александр вопросительно глянул на Дмитрия. – Я не совсем понимаю, почему я здесь?
– Не волнуйтесь, – голос доктора звучал елейно. – Все, что от вас требуется, это чуточку терпения. К сожалению, наркозом мы не пользуемся, а наша анестезия несколько своеобразна, но на вкус и цвет попутчиков нет, так, кажется, говорится? –
– Все пройдет быстро, Сашок, – Дмитрий продолжал держать его за руку. Совершенно неожиданно Александр обнаружил что полностью раздет, а кушетка, на которой он лежит, и не кушетка даже, а самый настоящий хирургический стол.
– Какой наркоз? О чем вы говорите? – он вновь попытался освободиться, но хватка приятеля оказалась жесткой. – Что вам от меня нужно?
Глаза Дмитрия блеснули желтым огнем. Только сейчас следователь рассмотрел, что зрачки у него не круглые, а по-кошачьи – щелочками.
– Все в порядке, док, – изменившимся голосом произнес лжеприятель. – Александр Евгеньевич готов к операции.
– К какой операции? Ничего я не готов! – предчувствие недоброго переросло в уверенность. Александр рванулся.
– Прыткое создание! – сильной рукой доктор прижал пациента к столу. В воздухе сверкнул скальпель. – А всего-то и нужно, что чуточку терпения! Если вы не будете дергаться, я пережму вам сонную артерию, и все пройдет значительно легче.
– Нет!..
– На нет и суда нет. Вам же, чертям, добра желаешь – жалеешь, не трогаешь. Так хоть бы одна душа спасибо сказала! Нет, они, стервецы, в номера ломятся, любопытство проявляют…
Лезвие с хрустом вошло в грудь Александра. Боли он не ощутил, но брызнувшая кровь заставила забиться в чужих руках. Сталь продолжала кромсать тело, вспарывая сосуды и жилы, дробя ломкую кость.
– Да держите же крепче! Что он, как юла!..
Совет доктора запоздал. Извернувшись, Александр ударил Губина пяткой, освободившейся рукой вырвал из груди скальпель и мазнул окровавленным лезвием по перекошенному лицу хирурга. Случилось ужасное. Щеки доктора поплыли багровым тестом, подбородок и нос съежились, утонув в безобразном месиве, гноем хлынувшим через рану. По-волчьи взвыв, хирург отшатнулся от стола. Не теряя времени, Александр спрыгнул на белый линолеум и заметался в поисках выхода. По пути сшиб поднимающегося с пола Губина. Правда, теперь было уже совершенно очевидно, что это никакой не Губин. Костлявое существо размахивало неестественно длинными конечностями, желтая плоскость лица оказалась лишенной и глаз, и рта. Паучьи пальцы ринулись к ноге беглеца, но Александр успел отскочить к ширме. Там же сама собой отыскалась и дверь.
– Хватайте же его!..
Но он уже, вышибив дверь плечом, выбегал на улицу…
Город нежился в объятиях ночи. Задавая работу завтрашним дворникам, снежное крошево густо осыпалось на тротуары. Не чуя под собой ног, Александр мчался к своему дому. К счастью или к несчастью, прохожие не попадались, и о дикарском виде можно было не тревожиться. Куда больше его беспокоила рана в груди. В кривом незнакомом переулке, зачерпнув пригоршню снега, он, как мог, попытался стереть кровавые разводы. Дело продвигалось медленно, и он перепачкал уже целый сугроб, когда кто-то тихо позвал его по имени. Сжав кулаки, следователь обернулся. Ступая легко, как ангел, почти не оставляя следов, к нему приближалась обнаженная Регина. Чудо, изваянное из мрамора, девушка, заставляющая
– Регина, ты?…
Она улыбнулась ему. Спокойно и доброжелательно.
– Как ты здесь очутилась?
– Случай, – она махнула кистью. Плавно, словно в танцевальном па. – И вполне объяснимый. Я живу неподалеку.
– Вот как? Я и не знал, – глупо пробормотал Александр.
– Может, зайдешь?
– Зайти? Прямо вот так? – только сейчас он в полной мере осознал, что одежды на нем нет. Стыдливо прикрывшись, залепетал: – Видишь ли, кое-что случилось, и я…
– Пойдем, – ледяными пальцами Регина взяла его за руку, повела за собой.
Уже через каких-нибудь десять минут с полотенцем вокруг бедер Александр управлялся на кухне с чайником. Его еще трясло от холода. Рана на груди была заклеена пластырем, а Регина отправилась в спальню поискать что-нибудь из одежды.
– Саша! Я…
Должно быть, так кричат подстреленные журавли. Опрокинув закипающий чайник, Александр бросился в комнату.
Она стояла в дверях, держа потертый на локтях пиджак, с болезненным изумлением прислушивалась к чему-то, что, возможно, происходило внутри нее.
– Что с тобой, Регина?
– Я… Мне плохо. Только я не понимаю…
– Голова? Сердце? Только скажи!..
– Не знаю. Тебе не надо было ходить в эту гостиницу!
– При чем здесь гостиница?
Регину сотрясла дрожь.
– Там, на улице, было хорошо, а здесь жарко. Очень жарко… – Выронив пиджак, она бессильно прислонилась к косяку.
– Ты должна лечь! И чаю горячего… – Александр шагнул к девушке и остановился. По щекам Регины текли слезы. И не только по щекам. Они текли по всему телу девушки, сливаясь в крохотные ручейки, образуя на полу синеватую лужицу.
– Регина!..
– Саша! Я… – рот девушки исказился в беззвучном крике. Глаза потускнели, стали стремительно выцветать. Она превращалась в стекло, в тающий лед. С ужасом Александр взирал на ее руку. Пальцы, цепляющиеся за ручку двери, превращались в тонюсенькие прутики. Мгновение, и кисть с хрустом обломилась. То, что еще недавно было Региной, рухнуло на ковер, разбившись в холодные брызги. Голубоватой волной вода устремилась к его ногам. Что-то начинало твориться с полом. Он прогибался, опасно поскрипывая, ему вторили чернеющие стены. Александр шагнул назад и провалился. Фонтаном вода хлынула следом, неся с собой мутную известь, обломки бетона и кухонную утварь. Он уже захлебывался, когда пенный водопад выбросил его на сушу. Кинжальным взмахом тишина перерезала нить звуков. Александр открыл глаза и с облегчением убедился, что лежит у себя в квартире на диване.
На этот раз лаборанты встретили его без всегдашнего зубоскальства. Усадив на шаткий стул, вежливо попросили обождать. Подозрительно, хотя и приятно. Мило, пусть и непривычно. Скупо поблагодарив, Александр с покорностью сложил руки на коленях. Подобное положение дел ему было знакомо. Иннокентий Павлович любил потомить просителей. Печальный факт бюрократии, бороться с которым было абсолютно бесполезно. Лаборанты были нужны органам. Их мнением дорожили, от скорости и качества их работы зависело порой слишком многое.