Холод, пиво, дробовик

Круз Андрей

Мог я оформить членскую карту? Мог. Просто не посчитал нужным.

Если в деловом клубе «Три семерки» собирались действительно деловые люди и туда время от времени я заглядывал поддерживать нужные знакомства, то завсегдатаями «Сен-Тропеза» были нувориши и представители бомонда. Толку с таких — как с козла молока.

— Мест нет, — предупредил охранник у ворот.

Мои удобные, но неброские куртка, карго-штаны, вязаная шапочка и высокие зимние ботинки его не впечатлили.

Помимо крепкого парня при шлагбауме, по огороженной территории слонялось

еще несколько сотрудников службы безопасности, которые усиленно опекали запускавших фейерверки гостей. Для огненных шутих было отведено сразу несколько площадок, но местные завсегдатаи не привыкли ограничивать себя формальностями.

Неожиданно сильно грохнуло над головой, на полнеба распласталось огненное полотнище, за пару секунд сменившее цвет с фиолетового на бирюзовый, а потом рассыпавшееся серебряными звездами.

Я мотнул головой и похлопал себя по левому уху, затем достал удостоверение резервиста Патруля и протянул охраннику.

— Кузьминку. Быстро.

— Но…

— Знаешь, где служит Кузьминок?

Охранник кивнул и вызвал по рации напарника. Пользоваться магическими средствами связи здесь не было никакой возможности — все забивали помехи колдовских огней.

Второй охранник забрал мое удостоверение и скрылся в ресторане, а уже через пару минут на улицу вышел парень, невысокий, худощавый и конопатый. Судя по небрежно наброшенной на плечи дубленке, тратить на меня время Григорий Кузьминок не собирался.

Начальник отдела контрразведки требовательно махнул рукой, я прошел за ограду и забрал удостоверение.

— Теперь что, Хмелев? — с вальяжной интонацией поинтересовался Григорий.

Был он в легком подпитии и непроизвольно копировал манеру поведения своего куратора, но я не обратил на вальяжные нотки никакого внимания.

— Григорий Алексеевич, — спокойно обратился я к конопатому контрразведчику, — некоторое время назад между нами возникло недопонимание, но впоследствии все проблемы были решены…

— Ближе к делу!

— …и мы даже оказали вашему ведомству одну немаловажную услугу…

— О которой лучше забыть! — резко перебил меня Кузьминок.

— Вот именно! — подступил я к нему еще ближе. — Так с какой стати вы наших людей трогаете?

— Еще раз, — попросил конопатый. — Мы трогаем ваших людей? Если у твоих подельников проблемы с Дружиной…

— С контрразведкой проблемы, с Дружиной все хорошо.

— С нами? — выказал удивление Кузьминок. — Ничего не перепутал?

— Я же здесь!

— Кто, где, когда.

— Платонов, вчера вечером, у своего дома.

— Почему — мы?

— Два свидетеля, — приврал я, — видели, как его увезли на черном внедорожнике без опознавательных знаков, с мигалкой. Такие только у вас.

— Бред. — Григорий потер длинный, свернутый набок нос и вдруг встрепенулся: — Как, ты сказал, фамилия?

— Платонов. Сергей Платонов.

— Вот дерьмо! — выругался вдруг контрразведчик, вытащил из кармана чарофон и попытался с кем-то связаться, но безрезультатно. — Нет связи! Жди, сейчас вернусь.

Кузьминок

заскочил в ресторан, оставив меня стоять на крыльце в некотором даже обалдении. К такой реакции на свое заявление я оказался просто не готов. Ожидал либо круглых глаз и уверений, что произошла какая-то ошибка, либо прямых угроз посадить за решетку вслед за компаньоном, но такого…

Ничего не понимаю.

Поднялась по ступенькам возвращавшаяся в ресторан компания. Разряженные девицы в собольих шубах не обратили на меня никакого внимания, их грузные компаньоны с раскрасневшимися от выпитого лицами разве что брезгливо не поморщились, проходя мимо.

Меня это нисколько не покоробило. В среде городских элит нередко случались… ротации, а ротация — это такая вещь, которая заканчивается если и не пулей в затылок или петлей на шею, то горестным сожалением о бесцельно прожитой жизни уж точно. На северной промзоне с ломиком или лопатой только и остается, что сожалеть о былых ошибках…

Некстати подумалось, что меня самого сейчас от петли или штрафного отряда отделяет расстояние куда меньшее, нежели этих вальяжных господ, но расстроиться толком не успел — вернулся Кузьминок. Вернулся и сразу дернул меня в ресторан.

— Идем!

Я несколько даже потерялся от такого напора, но двинулся следом, не задавая ненужных вопросов.

Просторный вестибюль превратили в танцевальный пол, в полумраке под ритмичную музыку извивались профессиональные танцовщицы, в меру своих способностей им подражали посетители. Под потолком колыхалось синее марево, и создавалось даже впечатление, будто все мы находимся под водой. Хватало цвета морской волны и в оформлении, а когда меж людей проплыла иллюзия акулы, не осталось никаких сомнений, что попал на тематическую вечеринку.

Под девичий визг и смех Григорий Кузьминок зашагал через толпу, и все напыщенные толстячки без лишней спешки уступили ему дорогу. Точнее, даже не так — они просто не оказывались у него на пути. Ну и на моем, соответственно.

Вслед за контрразведчиком я прошел в небольшой кабинет на первом этаже, обставленный строго и по-деловому. Окон в нем не было.

— Садись, — указал Григорий на диванчик у стены, сам опустился за стол и принялся накручивать диск телефонного аппарата. Набрав номер, он представился, выслушал ответ и раздраженно кинул трубку обратно на рычажки.

Распахнулась дверь, и в кабинет ступил моложавый господин в темно-синем костюме и пижонских кожаных туфлях с серебряными пряжками. В одной руке он нес бутылку коньяка, в другой сразу три стакана. Не бокала — именно три граненых стакана.

— Ничего? — спросил Илья Линев, служивший ни много ни мало заместителем воеводы.

— Это не мы, — отрапортовал Кузьминок. — И точно не наши. Но Несун Форта не покидал.

— Несун? — не удержался я от вопроса.

— Сергей Платонов у нас так проходит, — пояснил Линев, выставил бутылку на стол и нервно потеребил охвативший левое запястье браслет со множеством серебряных шариков, резных и частично черненых.