Холод.Неотвратимая гибель
Шрифт:
– Зачем они это делают? – насторожился Майк. Это, возможно, один из его шансов совершить подвиг. Ну, на перспективу, конечно, но со счетов сбрасывать не стоит.
– Тепло! – лаконично изрёк эксперт. – Я же сказал, все строения Реактора отапливаются. Они теплее окружающего воздуха, и зверьё это чувствует, причем издалека. Мутантами движет стремление обогреться. Но у нас всё под контролем, Завеса состоит из трех рядов, и ещё ни разу ни одна тварь не смогла преодолеть их все. Двенадцать лет назад у нас был инцидент с белым медведем, предположительно больным бешенством, эта зараза вспыхивает вокруг Могильника довольно часто. Из-за своих крупных размеров медведю удалось прорвать проволочное ограждение первой линии и выжить под напряжением, но уже на второй линии его зажарило окончательно. Так что даже в случае непредвиденных обрывов той или иной линии Завесы, Реактор остается надежно защищенным. Дистанция между
– А током не убьет? – с опаской поинтересовался кто-то из слушателей. – Если там везде напряжение? Вдруг техника случайно заденет за токопровод?
– Завеса – это конструкция из толстой стальной проволоки, снег на ней практически не задерживается. – Эксперт легонько коснулся карандашом лазерной указки макета проволочного периметра. – Вы же видите, господа! Поэтому очистке подлежат только опорные столбы, точнее, их основания. Мы используем для этого ветровую турбину, на сленге полярников её называют «пушкой». Аэросани двигаются вдоль заграждения, и оператор «пушки» действует воздушной струей, сбивая снег. Конечно, мы следим за техникой безопасности! В командном центре специальный оператор наблюдает за очистителями, и в случае необходимости он всегда готов обесточить нужный участок Завесы. Впрочем, сильные заносы случаются редко. Бураны и ураганы в зоне Реактора проходят каждую неделю, порывы ветра имеют скорость от шестидесяти до восьмидесяти метров в секунду, дуют каждый раз в разные стороны, так что сугробы там надолго не задерживаются. Это позволяет заранее замечать приближение падальщиков.
– Падальщиков? – переспросил тот молодой новичок, что спрашивал про шаттлы. – Это гиены?
– Это кто угодно, – без тени насмешки ответил эксперт. – Так мы называем мутантов, которые приходят к Завесе, чтобы пожирать трупы убитого током зверья. Голод неотделим от Холода, и среди мутантов привередливых нет. Любой из них сожрет всё, что угодно, от заледеневшего трупа до застывшей колом на морозе резиновой изоляции. В пищу идет любая органика, лишь бы выжить. Так что если кого-то из тварей только что убило током у Завесы, пора ожидать появления целой стаи желающих заполучить её труп. И часто в результате дележки добычи количество трупов увеличивается.
– О боже мой! – воскликнул один из новоиспеченных полярников. – А оружие? У нас есть оружие? Вдруг какой-нибудь кровожадной твари удастся перепрыгнуть через ограждения или совершить подкоп?!
– Не беспокойтесь, господа, система безопасности тщательно продумана, – заверил эксперт всех сразу. – Реактор существует две сотни лет! Аэросани оснащены пулеметом, бронемашины автоматическими пушками, даже на снегоходах установлено легкое вооружение. С правилами его эксплуатации вас ознакомят непосредственно на Реакторе. Но бояться нечего! Перепрыгнуть пятиметровую нитку Завесы, да ещё сразу три, невозможно. Тем более прорыть подкоп в вечной мерзлоте! Для этого требуются многочасовые взрывные работы. Конечно, есть мутанты, способные вгрызаться и в мерзлоту, и птицы, передвигающиеся по воздуху, но явной опасности они не представляют. Мы всегда начеку, и любое приближение засекаем заранее. Завеса оборудована тепловизорами и видеокамерами с режимом круглосуточного наблюдения. Некоторые из вас проведут множество дежурств на наблюдательных постах, это комфортабельные операторские места, расположенные в тепле командного центра, туда сводятся данные со всех камер. В общем, если соблюдать инструкции и технику безопасности, вам ничто не будет угрожать, господа!
Он одарил всех слушателей широкой улыбкой, при этом скользя по ним насмешливым взглядом. Экскурсовод вновь, словно невзначай, пошевелил искусственной кистью, и тихое жужжание двигающегося протеза заставило некоторых вздрогнуть.
– Итак, я хочу, чтобы вы внимательно изучили макет Реактора и запомнили его в точности! – потребовал эксперт. – К началу тестовых испытаний персонального снаряжения каждый из вас должен знать Реактор лучше, чем планировку собственных апартаментов! Приступайте, господа! Я буду отвечать на ваши вопросы по мере сил.
– Сэр, почему сектор ХААРП не имеет Завесы? – поинтересовался Майк у эксперта, красноречиво продолжающего жужжать протезом.
– Она ему не нужна, – ответил тот. – За сорока километрами заграждений на Холоде не уследишь, да и охранять там нечего. Конструкции антенн и трансляторов стальные и гибкие, мутантам нечего сожрать. И зверье не любит подходить к ним слишком близко, мощные излучения ХААРПа их пугают. Ремонт или плановая замена конструктивных элементов требуется редко, и это производится силами специальных бригад, состоящих из наиболее опытных полярников. Новичкам выход за пределы
– Да, сэр, – не отступался Майк. – Где находится Могильник? Почему его нет на этом макете?
– Хочешь себе такую же штуку? – Эксперт сунул ему под нос протез и пошевелил пластиковыми пальцами.
– Я… – такого Майк не ожидал, – я хотел сказать… Мне просто интересно, сэр! У меня есть знакомый, он долгое время был полярником, остался без ноги. Он много рассказывал мне о Реакторе, говорил, что Холод – опасное место…
– Место? – развеселился эксперт. – Парень, ты, видно, плохо его слушал! Место – это Новая Америка! Холод – это всё. Ему принадлежит планета. Вся, кроме нашего клочка земли. И он очень недоволен этим! И тот, кто думает, что это ерунда и байки, имеет все шансы вернуться домой в обледенелом ящике!
– Но из вашего рассказа следует, что опасаться нечего, всё под контролем! – упрекнул его Майк.
– Так и есть! – продолжал веселиться экскурсовод. – У нас всё под полным контролем! Иначе Новая Америка была бы сейчас заснеженным кладбищем заледеневших трупов.
– Тогда в чем же опасность Холода? – Майк саркастически ухмыльнулся. – Кроме низких температур? Чего вы все так его одушевляете, словно он живое воплощение какого-нибудь древнего зла?
– Послушай меня, парень, я кое-что тебе расскажу сейчас! – радостно заулыбался однорукий эксперт. – Забегу вперед программы обучения! Реактор, – он кивнул на светящийся огнями макет, – расположен в Австралии, в одиннадцати с половиной тысяче километров от нас. Это не экватор, но все ещё тропики, и там очень тепло – всего минус шестьдесят по Цельсию, а летом так и вовсе жара – до минус сорока пяти! Это бесконечная заснеженная пустыня, на которую медленно надвигается мировой ледник. Ледник сковывает всю планету, у него нет границ, и на его поверхности гуляют не просто снежные бури, там бушуют ураганы со скоростью ветра порядка ста – ста десяти метров в секунду. Срываясь с ледникового панциря, они слабеют в среднем до восьмидесяти метров в секунду. Это немного, всего-то двести девяносто километров в час! Без опоры устоять на ногах невозможно, порыв ветра сбивает с ног человека в полном арктическом снаряжении и уносит прочь на многие километры! Поэтому вся территория Реактора имеет пешие маршруты, вдоль которых растянуты тросы, а снаряжение полярника оборудовано страховочными карабинами, позволяющими зацепиться за них, потому что удержаться на тросе руками в момент урагана сможет далеко не каждый! Не говоря уже о том, что в момент урагана ты не сможешь разглядеть даже перчатки, если вытянешь руку, всё вокруг тебя будет одним сплошным снежным месивом, забивающим глаза, нос и уши, поэтому мы закрываем лицо масками.
Но это ещё не всё, приятель! При температуре воздуха в минус сорок по Цельсию, в нашем арктическом снаряжении вполне можно не просто выживать, но и комфортно работать на морозе часов десять – двенадцать. Но вот беда – на ветру любая поверхность накаляется ещё сильнее, и вот тут-то Холод и предстает во всей своей красе! Уже при скорости ветра в два метра в секунду, минус сорок превращается в минус сорок восемь! При пяти метрах в секунду – в минус пятьдесят шесть, при десяти метрах в секунду – в минус шестьдесят градусов, а при двадцати – в минус шестьдесят восемь. Но такое конечно же бывает нечасто! Потому что нечасто на Реакторе бывает минус сорок! Обычно там минус шестьдесят с небольшим, я же говорил, что места у нас теплые, и ветерок легкий, двадцать метров в секунду, в итоге на поверхности снаряжения обычно фиксируют температуру в минус девяносто градусов по старику Цельсию, плюс-минус градус-другой!
А теперь подумай вот о чем: при охлаждении температуры кожи человека ниже плюс тридцати градусов, заметь, парень, я сказал ниже ПЛЮС тридцати, он начинает дрожать. Вот почему любому из вас бывало зябко даже в Новой Америке, где всегда выше нуля. При понижении температуры кожи ниже двадцати семи градусов любой человек, не привыкший к Холоду, как к отцу родному, впадает в кому. А при температуре кожи в двадцать один градус наступает смерть. Самые живучие способны протянуть до двадцати градусов, в это время температура тела составляет где-то градуса двадцать два-двадцать четыре. При температуре кожи в плюс девятнадцать градусов за всю историю Полярного Бюро ещё никто не выживал. И все мы очень рады, что могучие ученые умы Новой Америки создали для нас снаряжение с электрообогревом, которого хватает в среднем на десять часов непрерывной работы! Обогрев защищает нас от превращения в замороженное мясо! Как ты думаешь, приятель, какова температура на поверхности снаряжения, если в пятидесятиградусный мороз Холод одаривает нас свежим бодрящим бризом со скоростью ветра в тридцать метров в секунду? А если это зима и было не пятьдесят, а шестьдесят пять градусов ниже нолика?