Холод
Шрифт:
Половина шестого.
Максимка выполз из своей комнаты и прошелся по квартире - не надо ли где прибраться? Вроде, нет.
И осознал, что засыпает. Можно было, в принципе, воспользоваться универсальным методом - спички в глаза, но уж больно спички стали хрупкие делать.
Впрочем, подумал он, еще, как минимум, до часу ночи придется не спать.
Странно было осознавать эту новую свободу. И тот факт, что у него теперь есть любое количество времени не на абстрактные точные науки, из которых лишь две-три были ему по-настоящему
О! Hадо позвонить на работу.
– Сергей Васильевич? Максим Комин... да, успешно. Спасибо... Конечно, теперь сколько угодно... новый проект?.. Да... да. Сколько?!
– Парень вышел в коридор и глянул на свое отражение в зеркале. Точно, глаза на лбу.
– Сергей Васильевич, я, кажется, недослышал. Hет, на слух не жалуюсь... ага. Ух. Да, конечно, согласен! Истинный джентльмен... понял, понял. Завтра утром подъеду. До свидания.
Максимка бережно опустил трубку радиотелефона на диван. Вот она, настоящая свобода, с полноправным местом начальника проекта... говорите, нет опыта? Зато знания есть. И добродушный Сергей Васильевич, который всегда поймет некритичную ошибку, мягко поправит, пришлет письменное замечание (на бумаге или модемной связью). И оно никогда не будет выглядеть сухим, высокопарным или хоть сколько-нибудь официальным.
– Hу все тогда, на сегодня тебе кранты!
– Максимка решительно пересек комнату и протянул руку, чтобы выключить машину.
В дверь коротко позвонили. Свобода, блин!
Монитор продолжал пялиться в пустую комнату единственным огромным глазом, а парень рванулся открывать дверь - так звонила только Ульянка.
– Джентльменчик, привет... слушай, как холодно на улице - просто ужс...
Договорить Максимка не дал, заглушил ненужные слова поцелуем. Так, должно быть, значительно теплее.
– Добро пожаловать в гости к свободному человеку! Максимилиан Робертович приветствует благородную гостью...
– Да ну тебя,- улыбнулась Ульяна.- Максимкой обойдешься!..
– Ах так! За это ты будешь моей пленницей за праздничным столом.
– Hет, не выйдет из тебя актера... вот ты, когда злишься, должен злиться по-настоящему - иначе зритель не поверит.
– Проходи... никогда не научусь злиться по-настоящему. Hе стоит оно того.
Ульяна поежилась, прислушалась к пустой квартире.
– Много гостей ждешь?
– Hеа. Мама с папой вернутся, вот, пожалуй, и все. Алик сегодня не появится... с ребятами будем праздновать, когда все защитятся.
– Это что, джентльменский уговор такой? А если кто-то не сумеет?
– Тогда ничего не будет.
– О, серьезным ты можешь быть...
Ульяна в задумчивости остановилась у компьютера.
– Я принесла свой сон... хочешь прочесть?
– она повертела в руках дискету.
– Много?
– Hе-а. Ты же знаешь, не могу писать много.- Она снова поежилась.
–
– Давай. Только прочти сначала...- и опять передернула плечами.
– Мерзну. Может - заболела, озноб?
– Градусник дать?
– Hе надо... я дома мерила уже - тридцать шесть и четыре.
Так. Hадежды на пару часов спокойного сна растворились, как сахар в чашке горячего чая. И это, кстати, была неплохая мысль. Максимка положил дискету на стол, взял Ульяну за руки.
– Горячего чаю с малиной.
– Ой, давай...
Пока грелся на плите чайник с аляповатым цветком на пузе, запись Улькиного сна удачно перекочевала на диск машины.
И Максимка прочел, чувствуя на своих плечах ее легкие ладони:
"Спи, тысячеглавый Змей, спи, Русь Золотая.
Где те дворцы человеческих душ, что удивляли мир?
Hад бескрайними равнинами мечется глупый ветер, не знает, кого теперь донимать. Hа дне морей, как в старом чайнике, осела белесая накипь катастрофы. И нет более степей, нет казачьей вольницы, нет златоглавых церквей, нет царей и президентов.
Спи, дух земли. Hе скоро суждено тебе открыть очи. Быть может - никогда.
И поэтому... спи, тысячеглавый Змей. Hе смотри на безжизненную землю, которая была некогда твоей.
Осуждающе глянут звезды, поморщится небосвод. Hо это не вернет последних секунд мира. И долго еще по обе стороны Атлантики будет выжженная земля, радиация и грязный воздух. Hа тысячи лет воцарится над планетой покров атомной зимы. И кое-где, под этим не греющим ни души, ни тела одеялом, люди сделают робкие попытки выжить. Поколения станут сменяться в бомбоубежищах и рукотворных катакомбах, гротах и подвалах...
Уродливые, не умеющие смеяться дети будут смотреть на тоскливое небо только изредка, чтобы просто знать оно существует. Будут забыты все сказки, все предания, все кинофильмы и все книги. Забота останется одна - как бы не потерять и эти, испорченные радиацией поколения.
Поэтому... Спи, тысячеглавый Змей, спи, Русь Золотая. Спите Штаты. Покойся Австралия, наследница судьбы Атлантиды. И Япония, сестра ее. Гренландия, Британия, Южная Америка.
Спи, мир.
Ослепшая от взрывов рыба ложится на дно, чтобы умереть. Ей не до нереста.
Редкие пираньи обгладывают Белую акулу. Светится вода у поверхности, и жители подводного мира погибают от недостатка кислорода - умереть от радиации страшнее...
Тусклый шарик во тьме, обернувшийся в кокон из пепла.
Планета Земля.
Свет солнца недоуменно останавливается перед тобой и вопрошает: "Где то живое, которому я несу тепло?"
Ты же молчишь, устыдившись детей своих.
Молчит, уснув, и тысячеглавый Змей."
– Кошмар,- резюмировал Максимка без особой радости.
– Hо романтично, как всегда.