Холод
Шрифт:
– Давайте, заразушки мои, ненаглядные...
– Как?
– Аша удивленно поинтересовалась у воздуха, даже не сомневаясь, что голос принадлежит их преподавателю.
– Как рыбу - удочкой!
– Простота ответа и его образность - потрясали.
– Лови крючок!
– Нэт представила себе реку и забросила в прозрачную воду крючок с червяком, разматывая катушку спиннинга.
– Ну, нельзя же понимать все так буквально!
– Полу истерический смешок.
– Золотые, вы, детишки. Только ленивые!
–
– Фыркнула Нэт.
Трижды натянулась и ослабла леска.
Нэт принялась старательно крутить ручку катушки, вытягивая "улов".
– А препод у нас тяжелый!
– Мысленная катушка вращалась с трудом, норовя вырваться и провернуться в обратную сторону.
На полу перед ними, мерцала, наливаясь и проявляясь, знакомая человеческая фигура. Пол под ней светился ненормальным лиловым светом, искрился и больно кусался, если искра попадала на голую кожу.
– Всё. Он здесь...
***
Шок.
Обожжённая рука, разбитые губы, сломанное ребро и синяк, размером со всего меня.
– М-м-м-ать...
– Почти теряя сознание, ловлю всем своим существом крупицы "вольной" энергии, что должны, в принципе, пронизывать любое измерение.
Три минуты поединка и я почти мертв. Клинок, так удачно подвернувшийся под руку, теперь оплавленный и покореженный, валяется где-то. Противник - бодро улыбается, довольный и жизнерадостный.
Три минуты поединка и он меня измочалил, поджарил, избил, демонстрируя превосходство боя на собственном поле.
Часть меня еще сопротивлялась, часть - искала узловые точки решения проблемы, но отсутствие хоть малейшего притока свежих сил, ставило на всех этих точках аккуратненькие такие, крестики.
– Скучно.
– Безобраз оторвал мое бренное тело от земли, сжимая горячей перчаткой за горло.
– Скучно, говорю!
Ему тоже досталось, не скажу, что очень сильно, но держать свой доспех под "парами", он перестал, что не могло меня не радовать. Все-таки, "горячее", это не "кипящее"!
– Да пошел ты...
– Выдавил я из себя, теряя сознание от недостатка воздуха.
Безобраз, встряхнул меня, брезгливо, как гадкую собачонку или нассавшего в тапок кота и отшвырнул от себя, добавив пинка, для скорости.
Старая знакомая, сиренево-сизая дымка приняла в свои объятия мою изломанную и побитую тушку, расступилась, гостеприимно открывая каменистую почву и, сомкнулась над головой.
Благословенная тень приняла в себя сознание, изувеченное и бесконечно уставшее.
Когда-то, в таких случаях, я молился.
Становилось только хуже.
Весь мой опыт доказал, что мы сами кормим богов, усаживая их себе на шею, по-рабски
Понял. И больше - не молился.
Боги есть.
Боги есть всякие.
Но уж лучше никаких, чем лживые, трусливые, холодно взирающие на нас и наказывающие наших детей.
Лучше Бог воин, чем урод, сидящий на облачке, с золотым нимбом над лысой черепушкой.
Причем я уверен, что если сорвать с него нимб, мы точно увидим на его плеши знакомое нам всем родимое пятно!
И тот, и другой - предатели.
Часть меня замерла в ожидании последнего удара, а часть...
Часть замерла, почувствовав прикосновение тонкой ниточки, даже не энергии, ее отдаленной тени, "праэнергии", что ключом била в этом мире, пока в нем не обосновался Безобраз, перестраивая его под себя, под свое видение, под свою жизненную позицию.
Тонкая ниточка коснулась моих избитых останков, заинтересовалась, как любопытная змейка, полезла глубже и, все, попалась.
Я слышал шаги приближающегося Безобраза. Ему оставался такой пустяк - добить.
"Поймав" змейку, впитав ее в себя, прокрутил старый фортель - низкий поклон Анне, с ее "скоростью" и Лиззи Вамп, с ее пинками под мою пятую точку - растянул поток приблизительного времени.
Моего собственного, времени.
Отпустив тренированное сознание на поиски истока, занялся лечением, радуясь, что "конструкт" получился такой незаметный и эффективный.
Движения Безобраза, еще недавно такие страшные и неотвратимые, превратились в едва заметные и забавные, что не могло меня не порадовать.
Хотя, это просто эйфория и если от нее не избавиться сейчас, потом придется горько пожалеть.
Хрустнули кости, ребра приняли свою первоначальную форму.
"Пока, буду жить..." - Порадовался я за самого себя, чувствуя, как отступает боль.
Чем меньше боли, тем полнее анализ, быстрее - результаты.
Информация, золотой ключик ко всем дверям, сортировалась, раскладывалась по полочкам, отбиралось самое важное, значимое и жизненно необходимое.
"Пока этот хмырь не чувствует, что я тут творю - я временно бессмертен"!
– Вспомнил я фразу Зубова и улыбнулся.
Перебирая полученные данные, приходилось многое переосмысливать, упрощать, отбрасывать сложные схемы и планы, "накачивать" себя инвариантами поведения и различными матрицами будущего.
Почва подо мной чуть слышно зашуршала, а затем "расступилась", увлекая меня в свои темные глубины.
Мир дрогнул, и я приземлился в легкое плетеное кресло, в комнате, чьи стены окрашены в серебристый металлик алюминиевой пудры. Под ногами - паркетный пол, из красноватого дерева, на мой, чисто "горожанский" взгляд - лиственница, не иначе.