Холодная кровь
Шрифт:
— Теперь уже поздно, ты не найдешь, — просипела она хрипло, потирая шею, все никак не могла толком отдышаться. — Она никогда тебе не принадлежала, ты ничего не понимаешь, Анарад. Он рано или поздно забрал бы ее, и пусть лучше сейчас… А ты принадлежишь мне.
Анарад сжал кулаки, качнулся, наступая, но Вротислав задержал. Впрочем, он прав
— не станет марать об нее руки, грязная продажная тварь.
— Зачем она ему нужна? — спросил Вротислав.
Домина повернулась резко, глаза сверкали холодным огнем отчуждения, на лицо налипли влажные от росы пряди волос. Сейчас она была похожа на зверька, загнанного в ловушку: дикая, разъяренная и все еще опасная.
— А вы разве еще не понимаете? — тонкие губы ее искривились в усмешке. —
Анарад подступил, вздернул ее на ноги и тряхнул хорошенько.
— А ты разве не поняла, что она стала моей женой? Я никому не отдам ее, слышишь. Она моя! Моя! Куда он ее повел?! Говори, или я откручу тебе шею, — потребовал, сжимая пальцами с силой хрупкие плечи.
Домина поморщилась, но губ не разжала, терпя боль.
— Давай, убей, пролей кровь женщины, и тогда он заберет и тебя. И ты не увидишь больше ее никогда, и сам не вернешься ни в Роудук, ни в Збрутич, уйдешь в лес к своему отцу, потеряешь свое человечье обличие.
— Что ты несешь?! — прорычал сквозь зубы, теряя терпение.
— Она просто тянет время. Бесполезно с ней разговаривать, Анарад, — вмешался Вротислав, и был прав.
Анарад отпихнул Домину. Вдовица на этот раз устояла, обхватив себя руками.
— Пошла вон отсюда, — выплюнул в омерзением. — Не попадайся мне больше на пути, следующая наша встреча обернется для тебя смертью.
Глава 16
Агна сжимала ворот кожуха, ступая по чалой, напитанной влагой земле. Ноги стали мокрые, ступни скользили в обуви. Для похода в лес не предназначены: мягкие кожаные — в каких только по избе ходить. Но Агна и не думала о том, схватила кожух бездумно и бросилась из терема старосты на зов, будто в беспамятстве. А теперь чувствительность и осмысление происходящего по капле возвращались к ней. Озиралась по сторонам, слушая, как щебетали на разный лад птицы лесные в предвестии скорого восхода. Воймирко почти не останавливался и не оборачивался, все уходил прочь от Акрана. Едва из горла не рванулись слова остановить его, спросить, что происходит и куда так спешит? Беспокойство разливалось с каждым шагом, с каждым гулким ударом сердца от неправильности происходящего — слишком далеко они зашли. А Воймирко будто того и остерегался
— вопросов лишних, все спешил. Так она и дороги назад не найдет. И Анарад…
— Воймирко, — позвала жреца, остановившись, прислонилась спиной к стволу, чувствуя, как зудят ноги от долгой ходьбы, как прохлада сырой земли качалась в чащобе, стелясь по низинам и рытвинам, собираясь в хвойных дебрях.
Да она и платья никакого не надела, оставаясь в ночной рубахе, и волос не заплела
— и так неловко стало вдруг, что жар плеснул к щекам, и голова закружилась. О чем только думала.
Жрец сделал шаг и остановился, ткнул палку, которую он держал в руке, в землю. Агна видела в полумраке, как его широкие, покрытые мехом кожуха плечи поднимались в глубоком вдохе и опускались при выдохе — он тяжело дышал. Воймирко чуть повернул голову. Агна видела его профиль: линию покатого лба, чуть с горбинкой нос, твердо сжатые губы, края которых опущены, и складки у носа от того казались глубже, линия подбородка терялась в отросшей темной бороде. Он посмотрел на Агну, и в тени падавших влажных прядей чуба на скулы блеснули холодно серые глаза, будто у волка — голодно, опасно. Агна поежилась, обхватив себя руками, и сделалось еще холоднее.
— Тут недалеко осталось, — прогудел его голос низко и как-то хрипло.
Вид жреца был отчужденным, хоть и прожигал Агну мутным огнем. Его что-то явно тревожило, только Воймирко не желал о том говорить.
— Он будет искать… — выдохнула она, страшась, и не зная, чего больше,
Жрец резко дернул подбородком, узкие хищные ноздри всколыхнулись — он принюхивался, а у Агны мороз по спине хлынул к самым ступням, жутко сделалось от поведения какого-то первобытного, хищного. Всегда спокойный, умеющий владеть своими чувствами, принимать окружение — и вдруг будто дикарь какой, отшельник, скитающийся по лесам, одичав совсем. Что с ним такое? Что с ней, с Агной? Зачем пошла? Зачем рванулась из терема, как безвольная животина?
Агна отпрянула от дерева, запахиваясь, убрала прядь за ухо холодными пальцами
— как же замерзла.
— Я не пойду дальше, отведи меня назад. — Воймирко замер, обратившись в крепкий дуб. — А лучше нет, ступай дальше, я одна доберусь. Нам с тобой не по пути, Воймирко, — говорила Агна, потрясенная собственными словами настолько, что хотелось плакать — зачем она вообще пошла? Зачем?!
Жрец развернулся и направился к ней. Агна вытянулась вся, задирая подбородок по мере приближения мужчины. Он остановился, нависая над ней, шаря потемневшими серыми глазами по лицу княжны. Отставил палку и обхватил плечи девушки. Агна вздрогнула, когда он прикоснулся к ней.
— Ну что ты, испугалась разве? — голос его прозвучал тепло и мягко, поселяя внутрь успокоение, хотя Агна теперь не могла довериться ему так легко — зачем он ведет ее невесть куда? Если ему требуются силы — она отдаст и так. — Тут недалеко осталось, место хорошее сухое, и одеться есть, ты ведь раздетая совсем, застудишься.
Агна смутилась от его слов, и даже на миг показалась, что и впрямь выглядит испуганной и растерянный. Она сжала кулаки.
— Княжич не знает, куда мы пошли, если за это ты волнуешься, то не стоит, он и не узнает ничего, если поспешим. А он пусть теперь за женой смотрит лучше, — усмехнулся он, пошутив видно, но Агне было вовсе не до смеха.
Откуда он знает, что Анарада не было в избе, рядом с ней, когда она проснулась? Нет, что-то было не то, только что именно, Агна понять не могла. Его речи, его поведение — все кричало о том, что лучше держаться от него подальше. Агна осторожно отступила, но Воймирко рук не разжал, сковал плечи плотнее, его крупные челюсти сжались, теперь он смотрел исподлобья, и взгляд его налился сталью.
— Нет, — качнул он медленно головой.
Агна рванулась из его хвата, ударив кулаками по его плечам, мужчина не ожидал такого, ослабил хватку, и Агна пустилась прочь от него со всех ног, углубляясь в темноту. Сердце подскочило к самому горлу, в висках стучало, перед глазами багряные пятна, ее охватила дрожь, и ноги, казалось, увязали в трясине, затрудняя бег, но на самом деле бежала она быстрее куницы, огибая деревья, спиной ощущая погоню. Мокрые ветки хлестали по лицу, шее и рукам, волосы растрепались и липли к коже. Агна не оборачивалась, слыша шуршание позади себя, тяжелое дыхание Воймирко докатывалось до ушей, подстегивая бежать со всех ног еще быстрее. Агна спотыкалась, цеплялась за сучья, проламываясь через кустарники, а Воймирко отставал, путаясь где-то позади в орешнике, будто сам лес не пускал его. Он выругивался крепко от бессилия вырваться быстрее, видя, как добыча его уносится прочь. Да только Агна уже скоро выдыхаться стала, ноги уже не слушались — подгибались, и грудь распирало, будто туда налили плавленого железа, ком встала в горле, плескалась тошнотой — она была слишком слаба против жреца. Перебежав болотистую рытвину, утопая в трясине, Агна бросилась вперед, упав на крутой склон, начала карабкаться наверх, цепляясь за коренья и шипастые ветки, обдирая лицо и руки о кусты терна да ежевичные стебли. Громкий всплеск и гулкое рычание прокатилась по спине княжны, растаяв где-то наверху. Крепкая жилистая пятерня обхватила лодыжку, жрец дернул ее назад. Агна, вскрикнув, сорвалась с берега, скользнула резко вниз, ударяясь животом и грудью о каменистый склон, ткнувшись лбом о что-то острое, безвольно упала прямо в руки Воймирко, уже потеряв сознание.