Холодная кровь
Шрифт:
— Титановый? — уточнила я, через зеркало глянув на стоящего в проеме со скрещенными на груди руками хмурого мужчину.
Дождавшись неохотного кивка, я уселась по-турецки, вынула оружие из чехла. Красивый… Мне всегда нравилось холодное оружие, как и изящные, продуманные или просто восхитительные в животной импульсивности грубые убийства. Убийства — это почти всегда красиво. Что поделать, профессиональная деформация.
Меч вынимался из ножен без сопротивления, с еле слышным металлическим шелестом. Узкий, как рапира, обоюдоострый. Наверное, по типу рапиры и выкован, только рукоять кинжальная, кажется, он монолитный, нет соединительного шва между лезвием и гардой. Сама рукоять обмотана плоской черной кожаной лентой от гарды до набалдашника. Никаких украшений — только гладкий полированный металл. А нет, тонкая гравировка
Remember who you are. You are the one.
You are the unbreakable.
Вздрогнув, я отдернула руку и сунула порезанный палец в рот. Острый…
Еще раз вздрогнув, я покорно отдала оружие хозяину, севшему у меня за спиной. Аккуратно вернув меч в ножны, он отложил его и обнял меня, прижавшись ко мне, ткнувшись носом в сгиб шеи. Достал из сумки кобуру, с треском липучки раскрыл ее, продемонстрировал пистолет, из которого добивал раненых, пахнущий порохом и смазкой, отщелкнул магазин, чтобы я увидела, что пули в патронах тоже тускло поблескивают серебристыми боками — титановые. Вернул все на место и крепко прижал меня к себе.
— Моя сестра была самым добрым и жизнерадостным созданием на земле, — вдруг зашептал он, вжимаясь лбом в мое плечо, — никто никогда не видел ее грустной, она кормила всех птиц и кошек, которых видела, даже белку приручила, вылечив ее сломанную лапку. В шестидесятых годах, когда ей было всего девятнадцать, она познакомила нас со своим женихом. Я бы убил его на месте за то, что он касался моей драгоценной девочки, которую мы всей семьей тщательно ограждали от всего плохого, что могло только быть в мире, но он смотрел на нее такими же влюбленными глазами, какими смотрела на него она. Мы с отцом уступили — несмотря на умение только читать, этот профессоришка был молод, родовит, состоятелен, кровь его была чиста. Иногда я думал, что мы ей и за какого-нибудь китайца или негра разрешили бы выйти, лишь бы они любили друг друга. Она переехала к нему в поместье, но часто приезжала к нам или мы не выдерживали и ехали к ней — тяжело было расставаться с нашим солнышком. Фридрих тоже тщательно скрывал от нее весь негатив, да она и не стремилась его узнать — основала приют для домашних животных, занималась обустройством детской. Через пару лет они сообщили нам, что Алисия беременна — такие счастливые, все еще до безумия влюбленные. Меня грызла ревность, хотелось надавать ему по очкам, но я понимал, что ее открытое сердце не могло оставаться всегда только нашим, любящим только семью. Я был у них в гостях проездом на пару дней, они позвали меня с собой в кинотеатр, но мне нужно было доделать дела и рано утром выехать в Берлин, поэтому я отказался, Алисия еще и смеялась, что надо попрощаться сейчас, а то утром опять не получится. Не попрощался. Когда за мной пришел посыльный от жандарма, я думал, что хорошо одетую парочку ограбили, разнервничался, — его голос сорвался, он замолчал, а я знала, что сейчас все будет очень, очень плохо, — Фридрих, истекающий кровью, без рук и ног сидел у стены и целовал ноги Алисии, умоляя простить его. Ее распяли на стене, прибив рядом моего неродившегося племянника.
— Боже… — выдохнула я, закрывая ладонями лицо.
Бедная девушка, она же была так молода… За что с ней так?
— Вампирская история проходит через циклы, — резко поменял тему Алекс, — примерно раз в сотню лет наша молодежь начинает думать, что людьми надо править не из тени, владея всеми более-менее крупными компаниями, а напрямую. И тогда они начинают почему-то убивать всех людей подряд, показывая силу. Охотники звереют и начинают убивать вампиров без разбора, получается война на пару десятков лет, потом все успокаиваются. Как раз начало войны было в тот год. Это сделали английские охотники — они ведь вампиры, да еще и немцы, проклятые фашисты! — от горечи в его голосе я все же разрыдалась, как ни старалась сдерживаться. — Их не волновало, что Алисия родилась в сорок шестом, а Фридрих — в тридцать пятом. Отец сошел с ума и застрелился. Ему казалось, что это все его вина, потому что он был штандартенфюрером СС, потом служил в Анненербе. Несмотря на то, что к рождению Алисии он уже оставил службу, он не смог себя простить. Мама от горя умерла через полгода. Я остался один. Поначалу убивал всех подряд, разрывал на куски, рвал зубами. Потом стал выслеживать охотников. Они умирали долго, как моя Алисия, сутками. А потом понял — виноваты
Развернувшись к нему, я вцепилась ему в шею, пряча мокрое от слез лицо на широком плече. Он совсем один. Столько лет уже мстит без возможности отомстить, а тут еще какие-то сучки ему изменяют и разбивают сердце! Я никогда-никогда его не предам. У него и так достаточно боли, ни к чему прибавлять еще один повод страдать.
========== Часть 6 ==========
Алекс удивительно спокойно вел себя после своего весьма шокирующего рассказа, мне же было не по себе от осознания его одиночества. Совсем-совсем один, никем не любимый, отгородившийся от всех за своей холодностью и невозмутимостью. Первое время было даже неловко за тон, который я взяла в начале нашего знакомства, но потом мужчина тихо и серьезно попросил не унижать его жалостью, в итоге мне пришлось признать, что, во-первых, он ведь справился, во-вторых, я же недавно вампир, не могла заранее хотя бы примерно знать его историю, так что и вины моей, вроде бы, никакой — ну хамила и хамила. Подумаешь, кому я только не хамила, даже не представляя, какие у них на душе секреты.
Утром, только открыв глаза из-за вибрации телефона на тумбочке, я тут же их закрыла и прикусила губу, пряча улыбку. Моя дурацкая привычка спать почти на животе, чуть-чуть отклоняясь на бок и далеко выставляя согнутую в колене ногу, всегда мешала спать не одной. Но за эти несколько ночей почти не двигающийся во сне маньяк нашел выход — устраивался у меня за спиной, подложив одну вытянутую руку под меня, а другой мягко обнимая за талию. Его голова вместо подушки покоилась на моей спине между лопаток, он чуть наваливался на меня плечом, не давая ворочаться и крутиться, а ведь эта неспокойность всегда не давала мне выспаться. Нет, я должна найти в нем косяк!
Протянув руку за телефоном, не менявший положения мужчина принял вызов и пробормотал мне в спину:
— Фон Маттерштейн, — мне было не разобрать, что ему отвечают, да меня и не интересовало это, собственно говоря, — ja, ja… — Мысленно прибавив к этим словам “натюрлих” в конце, я тихонько хихикнула. Его покоящаяся подо мной рука согнулась и обняла меня, теплые губы прикоснулись к шее. — Ja.
Положив телефон рядом с подушкой, блондин покрепче прижал меня к себе и вздохнул, явно намереваясь еще поспать.
— Тебя куда-то вызвали? — дошло до меня, я сразу же расстроилась.
— Я редко бываю занят дольше недели, — с какой-то извиняющейся интонацией увильнул от прямого ответа Алекс, — какой сувенир привезти тебе из Эквадора?
— Так далеко… — потеревшись носом о внушительный бицепс, я вздохнула. Это его работа, его смысл жизни, не буду же я просить его остаться, тем более, что он предупредил меня сразу. — Магнитик привези какой-нибудь что ли.
— Магнитик? — удивленно переспросил вампир, приподнявшись и повернув меня на спину. Я кивнула. — Может, что-то посерьезнее? Не хочешь? Ну, раз магнитик…
Усмехнувшись, я представила, сколько магнитов из разных стран будет у меня на холодильнике со временем. Так, стоп, то есть… Он собирается еще приехать, да? Ну, мы вместе, конечно, вроде как, но он домой не собирается?
— А ты, когда закончишь, сразу сюда приедешь? — все же решила уточнить я, отвлекая блондина от задумчивого разглядывания моего лица.
— Ну, у меня два варианта, — хмыкнул он, наклоняя голову и касаясь губами моей шеи, — к тебе или в поместье, но, думаю, слугам и без меня неплохо живется.
— А тебе не страшно их оставлять? — перебирая мягкие волосы, я искоса наблюдала за немцем.
Какой же четкий острый контур нижней челюсти, но при этом его лицо не выглядит костлявым — такая красотища… Движение каждой мышцы видно, когда он приоткрывает рот, чтобы лениво и влажно поцеловать, коснувшись языком, мою шею и плечо.
— Они мои обращенные, — улыбнулся Алекс, мягким поглаживающим движением забираясь рукой под мою футболку.
Ну какая же улыбка!.. И что он во мне нашел? Ну, я не уродина, конечно, но… Ах, да. Предательства у нас за плечами.