Холодная кровь
Шрифт:
Мариэтта Хоффман жила в серой многоквартирной высотке – одной из пяти башен, что образовывали жилой комплекс «Пинкхерст» на северо-востоке Лондона. Они въехали на изрытую выбоинами пустующую парковку, где вокруг сгоревшей машины ошивалась компания юнцов. Их яркие толстовки и спортивные штаны зловещим цветовым пятном выделялись на фоне серого неба и бетона.
– Я постараюсь высадить вас как можно ближе, – сказал сидевший за рулем патрульный – коренастый мужчина средних лет с седоватой бородкой. – Мне уже случалось здесь бывать. Обычно по выходе нужно ноги вытирать.
– Слава
Патрульный припарковался у стоявших в ряд трех мусорных баков. Мариэтта жила на втором этаже. Эрика и Мосс поднялись по лестнице и оказались в длинной открытой галерее, с одной стороны огороженной бетонными плитами. Из квартир, мимо которых они шли, доносились вопли и крики детей и взрослых. Сбоку от каждой двери находилось кухонное окно. Эрика замедлила шаг, увидев в одном маленькую девочку в розовом платье. Та сидела на сливной полке раковины, прижимая крошечную ладошку к грязному стеклу. За ней чуть поодаль курила молодая женщина. При виде Эрики и Мосс она поспешила опустить жалюзи.
– Приняла нас за работников соцслужбы, – тихо прокомментировала Мосс.
Они остановились у квартиры в конце коридора и постучались. Спустя мгновение дверь им открыла крупная неопрятная женщина с копной спутанных черных кудряшек на голове, в выцветшем красном спортивном костюме и желтых резиновых перчатках. На вид ей было едва за пятьдесят, в руке она держала пожелтевший ершик для унитаза. Рядом с входной дверью они увидели маленький замызганный туалет.
– Вам чего? – Женщина смерила гостей взглядом.
– Я – старший инспектор Эрика Фостер. Со мной инспектор Мосс, – представила себя и коллегу Эрика. Они обе показали удостоверения. – Можно войти?
– Зачем это? – Женщина рукавом отерла лоб.
– Мы пришли по поводу вашего бывшего супруга, Томаса Хоффмана, – объяснила Эрика.
– Неужто помер? Угадала? – спросила женщина, все еще сжимая в руке туалетный ерш.
– Вы позволите нам войти?
– Входите. Только ноги вытирайте. И обувь снимите, – отрывисто велела женщина. Она отступила в сторону, пропуская их в квартиру.
Снять обувь в тесном коридорчике было не так-то просто, тем более что за ними зорко наблюдала Мариэтта, державшая в руке грязный ерш для унитаза. Она ровно, словно по линеечке выставила их туфли на коврике, занесла в туалет ерш и затворила туда дверь. Они последовали за ней по узкому проходу, миновали лестницу, закрытую дверь и оказались в небольшой гостиной. Здесь царил безупречный порядок, но мебель была старая. Низкий сервант из светлого дерева украшали затейливые салфеточки и безделушки. Один угол занимал телевизор, на котором восседала ваза с ракушками. Из окна, занавешенного белым тюлем, открывался вид на жилой комплекс. Выцветший истертый ковер, вероятно, недавно пылесосили, так как на нем виднелись следы, оставленные щеткой. И в комнате стоял резкий еловый запах освежителя воздуха. Над диваном висела на стене шляпа мажоретки [15] в военном стиле – блестящий черный козырек, высокая тулья
15
Мажоретки – девушки в военной или военизированной форме, участницы парадов.
– Присаживайтесь, – сказала Мариэтта.
Эрика и Мосс опустились на диван. Мариэтта осторожно присела на краешек небольшого кресла, что стояло рядом. Не снимая резиновых перчаток, она достала из кармана спортивного костюма пачку сигарет, закурила и, выпустив дым, пару раз кашлянула с клокотанием в горле.
– Так в чем дело?
– Как это ни прискорбно, но я вынуждена довести до вашего сведения, что ваш бывший супруг был найден убитым, – сообщила Эрика.
– Это вы могли бы мне и на пороге сказать! – рявкнула Мариэтта.
– Вы как будто даже не потрясены?
– Неужели? Откуда вам знать, что у меня на уме или на душе? Или вы намекаете мне, что все, кому вы сообщаете о смерти близких, сразу же заливаются слезами?
– Нет.
– Тогда продолжайте.
– Как вы догадались, что мы пришли к вам с известием о гибели вашего бывшего мужа? – спросила Эрика.
– Предположила, естественно. Я же не экстрасенс. Иначе давно бы разбогатела и переселилась из этой вонючей дыры.
– Если вы это предположили, значит, вы, должно быть, подозревали что-то?
– Он говорил мне, что собирается провезти контрабандой какие-то наркотики. – Мариэтта стряхнула пепел в тяжелую стеклянную пепельницу на журнальном столике. – Как это случилось?
– Подробности нам неизвестны. Два дня назад его тело вынесло на берег Темзы. Оно было расчленено и уложено в чемодан, – ответила Мосс.
– В чемодан? – повторила Мариэтта.
– Да.
– Вы ничего не путаете?
– Нет, мы были на месте происшествия.
Мариэтта покачала головой:
– Он же такой крупный был. Большой должен быть чемодан, чтобы его в нем уместить.
Мосс посмотрела на Эрику, та кивнула и взяла инициативу на себя:
– Тело Томаса сначала расчленили, а потом уже уложили в чемодан. Мне очень жаль.
– Тогда понятно, – кивнула Мариэтта, стряхнув пепел в пепельницу. – Теперь большой чемодан не купить. В прошлом году я ездила в Бенидорм, так нам разрешили провезти с собой всего десять кило. Хочешь взять больше – плати бешеные деньги. – Она снова сделала затяжку и затушила окурок в пепельнице. Эрика хотела задать ей следующий вопрос, но Мариэтта грузно поднялась с кресла:
– После таких новостей мне нужно чаю выпить. Вам налить?
– Да, спасибо, – поблагодарила Эрика.
Одергивая на спине кофту, Мариэтта пошла на кухню. Они слушали, как она возится с посудой. Закипел чайник.
– Что за черт? – тихо произнесла Мосс. – Ей сообщают, что ее мужа изрубили и запихнули в чемодан, а она думает только о том, как неудобно ездить за границу с маленьким багажом.
– Он – ее бывший муж.
– Да знаю я. Но хотя бы из приличия изобразила горе, как это делают многие.