Холодная ярость
Шрифт:
Поликарпов наконец очнулся.
– Я вас до дома довезу, – сказал он и вдруг засмеялся облегченно, как ребенок, у которого потерялся, да вдруг нежданно нашелся любимый мячик – красный, с нарисованным на боку смешным медведем. – Какая может быть автобусная остановка? Глупости говоришь! Ты где живешь?
Спросил это и тут же осекся неловко: вспомнил, что отлично знает, где живет Вербин, сколько раз Римму довозил до дома…
Он крутанул ключ в замке зажигания так сильно, что мощный джиповский
– Ладно, меня не надо, – миролюбиво заметил майор. – Давай старшего лейтенанта довезем. У нее ребенок дома один сидит, маму ждет. Пока мама на работе всяких странных типов ловит, вроде тебя, ребенок целыми вечерами один.
Давай вези. Марина, скажи свой адрес.
«Опель-фронтера» развернулся и помчался обратно.
– Ты парня того опознать сможешь? – вдруг спросил майор у радостно вцепившегося в руль Поликарпова, который, как казалось, хотел продемонстрировать все свое мастерство экстремального вождения.
– Что за вопрос? – отозвался тот, пожав плечами. – Конечно, смогу. Я же его хорошо запомнил.
– Я имею в виду – на следствии и в суде. В суде готов опознать?
– Пожалуйста, – кивнул Андрей Валентинович. – Хоть в районном, хоть в областном. Нет проблем. Вот он, скажу, тот, кто мне кассеты те самые продал.
Ничего не утаю от российского правосудия.
Видно было, что неожиданная развязка казавшейся ему еще совсем недавно ужасной ситуации привела человека в состояние крайнего возбуждения и чуть ли не счастья.
– Чудак ты, – задумчиво произнес вдруг Владимир, глядя на стремительно летящие навстречу машине огни городского центра. – Сам же понимаешь, что снимать такие фильмы – преступление, что эти люди преступники. И в то же время сам у них эту гадость покупаешь. Где же логика в твоих поступках? Говоришь, что честный человек, а сам покупаешь у преступников их товар. Тем самым способствуешь их бизнесу.
Обогнав слева трамвай и с визгом промчавшись по рельсам, Поликарпов засмеялся.
– Это ты чудак, – ответил он. – При чем тут логика? Конечно, я знаю, что делать такие вещи с детьми – преступление. Знаю, что люди, которые это делают, – негодяи. Поэтому я охотно сдам их, пускай сидят, они это заслужили. Но смотреть эти фильмы мне лично необходимо. Именно потому что я не хочу этого делать в реальности. Ты как снимаешь напряжение?
– Ну, выпить могу, – признался слегка обескураженный ответом Вербин. – Спортом еще можно заняться. Всякие там тренажерные залы…
– Не знаю, как у тебя обстоит дело с тренажерными залами и с выпивкой, – сказал Поликарпов, – а для меня единственный способ снять напряжение – это посмотреть такой вот фильмик. Понимаешь? Если напряжение не снимать, я за себя не ручаюсь. И когда я вижу такой фильм, то мне уже наплевать, какие преступники
– Вот здесь, – сказала Марина, увидев поворот возле своего дома. – Дальше не надо, тут я сама дойду. Спасибо, – выдавила она из себя, еле сдерживая вновь возникшую в сердце холодную ярость. Она обрадовалась, когда Вербин решил отпустить его, но все же… С одной стороны – чудовище, пе-дофил, страшилка для нормальных людей. С другой стороны – несчастный человек с постыдным извращением.
– Я выйду с тобой, провожу, – сказал Вербин, помрачневший после объяснений Поликарпова, и тоже вылез из машины.
– А что мне сказать Римме? – вдруг спросил Андрей.
– Скажи, что хочешь, – отозвался Вербин и отвернулся.
– А ты что скажешь?
– Я не говорю дома о своих служебных делах, – ответил Владимир, не глядя на сидящего за рулем. Повисла короткая пауза, после чего из салона машины донесся тихий смешок, и Поликарпов неуверенно произнес:
– Слушай, а ты неплохой мужик.
– Все, пока, холодно на улице. – Вербин захлопнул дверцу и взял Марину под руку:
– Пойдем, покажешь заодно, где тут твой дом. Сын-то заждался, небось. Или спит уже?
– Вот здесь я и живу, – сказала Марина, останавливаясь у своего подъезда и закидывая голову кверху, чтобы разглядеть, горит ли свет в окнах.
– Здесь и живешь? – машинально повторил за ней Вербин.
Выглядел он действительно плохо, да и чувствовал себя неважно. Пока беседовал с Поликарповым и ездил по городу, старался не думать о себе, а теперь, когда дела на сегодня закончились, накатила страшная усталость. Голова болела, в глазах прыгали мелкие зайчики, все тело ломило. Заметила это и Марина.
– Какой ты бледный, – сказала она. – И лицо какое-то перекошенное. Тебе далеко до дома ехать?
– За час доберусь, – мотнул головой Вербин, пытаясь хоть на время согнать с себя усталость и мобилизовать организм. Да и перед Мариной не хотелось выглядеть совсем уж раскисшим…
– Далеко, – заметила Марина, а потом, повинуясь внезапному импульсу, предложила:
– Хочешь, поднимемся ко мне? Я тебя с сыном познакомлю, он все равно, кажется, не спит. И ссадину уже давно пора перевязать.
– А ты умеешь? – усмехнулся майор, на что Марина даже слегка обиделась.
– Ну да, а как же, – сказала она. – В институте учили оказывать первую помощь. И пластырь у меня есть телесного цвета, я недавно купила. Со всем незаметно будет.
Вербин вдруг представил, как сейчас откажется и потащится домой через весь город. Ему будет холодно, тоскливо и одиноко. А когда приедет домой, то ощутит себя еще более одиноким. Нужно будет еще разговаривать о чем-нибудь с Риммой, а сегодня ему этого уж совсем не хотелось.