Холодная Зима
Шрифт:
— Вот то-то и оно, что уже — понимающе кивнул шеф — я тоже удивился. Такая быстрая экспертиза наводит на нехорошие размышления, согласись. Но самое интересное, что в ней было написано.
— И что же?
— Представленная на экспертизу купюра Федерального резерва США достоинством сто долларов выполнена кустарным способом, методом офсет…
— Е…
Вот так номера. Просто валюта это одна статья, а фальшивая валюта — другая, намного более тяжкая….
— И теперь поправь меня, если я ошибаюсь — продолжил Александр Владимирович — через
Вот за что я уважаю нашего шефа — и не только я один — так это вот за что. Есть следователи, которые выбирают удобную для себя версию и видят только те факты, которые в эту версию укладываются. Неудобные же факты, выбивающиеся из общей стройной картины, которую они успели нарисовать у себя в голове, они просто предпочитают не замечать. А то и хуже — начинают подтасовывать факты в поддержку своей версии. Александр Владимирович был не таков — он видел все факты и никогда не закрывал глаза, если шло что-то не так.
— Странно … — сказал я
— Еще бы не странно … Но самое главное. Как только Беляковский узнал про результаты экспертизы, он сразу замолчал. Наглухо. И стал требовать тебя. Сказал, что у него есть информация, очень серьезная — но ни с кем кроме тебя он разговаривать вообще не будет. Вот так вот.
— Это нарушение — сказал я — я не имею права его допрашивать
— Согласен — кивнул шеф — нарушение. Но ты ведь можешь просто с ним поговорить без протокола — в этом никакого нарушения нет. Впрочем, решай сам.
Когда я отказывался. Лезу во все тяжкие …
Москва
Следственный изолятор N 2 "Бутырская тюрьма"
25 августа 1978 года
По роду своей деятельности мне часто доводится бывать в следственных изоляторах. И каждый раз я выхожу оттуда вымотанный и эмоционально на нуле. Видимо сама атмосфера следственного изолятора, вековые биоволны беды, скопившиеся в этих стенах, действуют на всех людей, кроме тех, кто тут работает — но это видимо особенные люди.
Пока ждем пропуска, расскажу анекдот. У одной дамы — следователя восьмилетняя дочь, на уроке, где рассказывали, у кого чем родители занимаются на вопрос, а чем же занимается твоя мама выдала: а моя мама — все по судам да по тюрьмам. Все были просто в шоке.
— Оружие есть? — высунувшись в окошко, спросил замурзанный УИНовец (управление исполнения наказаний, тогда подчинялось МВД, а не Минюсту как сейчас. Охрану же осуществляют внутренние войска — прим автора) — если есть, сдавайте!
— Нету оружия — буркнул шеф — а побыстрее
— Нельзя — буркнул УИНовец, на лице которого отпечаталось навсегда выражение "не мешайте работать, суки!"
— Твою мать — тихо проговорил Александр Владимирович — совсем тут распоясались, как я погляжу. При всех строгостях, чай и водяра в камерах не переводится. Охраннички…
— Через пару минут в «кормушку» (окошко в двери. В камерах через такие передают пайку, поэтому их и называют «кормушка» — прим автора) просунули наши удостоверения и временные пропуска.
— Пошли… — как-то по блатному усмехнулся Александр Владимирович — у меня тут кум (заместитель начальника колонии по режиму — прим автора) знакомый. Повидаемся…
Бутырка, бутырка… Для некоторых — как дом родной, для некоторых — каторга. Место концентрации зла и боли, пропитавших эти стены настолько, что у непривычного человека здесь начинает болеть голова.
У первого пропускного пункта к нам прикрепили прапора внутренней службы, который и повел нас, подобно проводнику у Данте по кругам Бутырского ада…
Первым миновали «трюм» — огромное, отделанное кафелем помещение, с огромными дверями, которые никогда не были открыты одновременно. Здесь проходила разгрузка и первичная сортировка тех, кому не повезло угодить в СИЗО. Сейчас в этом помещении было пусто и гулкие шаги по кафелю создавали эхо, гулявшее в закрытом помещении. Миновав «трюм» мы пошли зарешеченными, перекрытыми решетчатыми дверьми во многих местах коридорами к кабинету местного «кума», майора внутренней службы Александра Васильевича Петухова.
Об этом человеке можно рассказать и подробнее, ибо жуткая его слава вовсю гуляла в криминальных и околокриминальных кругах. Бутырского абвера (оперчасть — прим автора) боялись даже самые отмороженные блатнюки.
Вообразите себе человека, ростом сто шестьдесят семь сантиметров и весом девяносто пять килограммов. Причем, в этих девяноста пяти килограммах нет ни грамма жира — только кости и тренированные мышцы. Как-то раз кум Петухов на спор с блатными загнул вокруг своей талии лом. "Ломом подпоясанный" — в среде блатных это один из высших рангов.
Сама по себе фамилия «Петухов» (петух — так в местах не столь отдаленных называют пассивного педераста — прим автора) могла вызвать в блатной среде массу насмешек, если мы не ужас, внушаемый синим (синие — уголовники. Название происходит от татуировок, которых на коже бывает так много, что человек и впрямь кажется синим — прим автора) обладателем этой фамилии. Одного удара кума хватало, чтобы незадачливый блатной надолго отправился на больничную койку с сотрясением мозга, а то и чем похуже.