Холодное лето 53-го (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Там адрес моих…
Он смолк.
— Говори, что сделать?
— Найди. Скажи — оклеветан.
Копалыч умолк, лицо застыло, но кровь на губах еще пузырилась. Басаргин не знал, куда убрать бумажку. Он достал из другого Копалычева кармана коробку с очками и положил бумажку в нее. Сунул коробку в карман своих штанов.
Слева начинало болеть. Он потрогал бок — кровь.
Басаргин поднялся с колен, посмотрел сверху на Копалыча. Тот был еще жив. Басаргин стоял и смотрел.
Подошла
— Жива, жива твоя Саша, в порядке.
Барон тогда упал от удара по ноге — пуля попала в мякоть, ни кость, ни артерия задеты не были. Пока он в этом разбирался, стрельба закончилась, и он, до выяснения обстановки, пополз к берегу, благо тот был близко, спустился с низкого обрывчика на песок и залез в нишу под нависшим дерном, пронизанным корнями прибрежного тальника.
Старобогатов умер. Басаргин закрыл ему глаза. От пристани нерешительно приближались Фадеич и Зотов. Начали выходить из изб старухи и старики. Солнце садилось.
Возле служебной комнаты, где у Фадеича стоял сейф, было сложено оружие: автомат, карабин, ружье, два обреза и наган. Фадеич и Зотов переносили все это в комнату. Что влезло в сейф, было Фадеичем заперто там. Остальное он сложил в сундук со старыми флажками речной сигнализации и запер. Потом с государственным видом запер дверь комнаты.
Два старика дожидались окончания этой операции.
— Насчет покойников, — сказал маленький старик.
— Якова похороним на кладбище… — стал рассуждать Фадеич. — Манкова надо в город везти, по месту жительства и для решения начальства.
— А этих?
— Как следствие решит.
— Что ж, так и лежать им? Ночь, собак перевели — кто хошь из тайги придет, росомаха, лиса, потратят покойников-то.
— Надо всех положить в ледник, — сказал Зотов.
— Дак там рыба.
— Выкинуть! Рыба…
— А это дело, — оживился Фаденч. — И запирается.
— Сколько гробов ладить? — спросил маленький.
— Один, — сказал Фадеич. — Для Якова. А пока светло еще, идите соберите всех: в лесу трое, да тут… Лошадь с волокушей. И ты иди, — добавил он Зотову.
— Я?! Да я весь день на мушке у них жил, а теперь мне их же и таскать? Да если в не я.
Дверь Фадеичевой комнаты распахнулась, на пороге стал Басаргин. Он был без свитера, Лида бинтовала его торс, и когда он вскочил, бинт поволочился за ним.
— Ты?! — Басаргин пристально смотрел на Зотова. — Ты у меня на мушке был!
— Озверел совсем! — Зотов попятился. — Если в я их не сдержал, они бы всех перебили.
— Ты мне сегодня не попадайся, — очень тихо сказал Басаргин.
Испуганный Зотов пошел к сходням, крикнув:
— Ничего я таскать не буду!
— Фадеич, —
— Все не привыкну тебя называть Сергеем, — Саша хотела что-то спросить у него и не решалась.
— Зови Лузгой, тебе можно.
Вошел Фадеич.
— Копалыча надо похоронить здесь, — сказал Басаргин. — Мне надо знать, где его могила.
— Не могу. Как определенного на поселение… Надо предъявить власти.
— Ты пристанью командуй, людям ты не начальник. Копалыча похороним здесь.
— Как капитан рейда… — начал Фадеич.
Лузга взял со стола ту самую ложку и с такой силой воткнул в столешницу, что труба на самоваре покосилась.
Фадеич притих. Саша с отвращением посмотрела на ложку, подняла с пола свитер.
— Пойду постираю.
Она вышла. Лида кончила бинтовать Басаргина, склонилась и поцеловала его плечо. Он опустил голову.
Фадеич и Басаргин пили чай. Басаргин сидел на том месте, где вчера пил чай Манков.
— Сильно тебя? — спросил Фадеич.
— Скользнуло по ребрам.
Помолчав, Фадеич стесненно сказал:
— Лузга… э-э, то есть, Сергей Петрович, вот спросят тебя — там! — как все было, а ты возьми и скажи: мол, я, ну — Сергей Петрович, мол, выполнял указания капитана рейда. А?
Басаргин спросил его, думая о своем:
— Говорили, у тебя есть белая сорочка, крахмальная.
Фадеич удивился ходу его мысли, но полез в сундук и извлек белую сорочку и постукивающий пристежной воротничок.
— Я надену, — сказал Басаргин.
— Бери, конечно, — Фадеич решил, что понял. — А там, значит, так и скажешь: мол, приказ был…
Басаргин надел сорочку, пристегнул воротничок перед зеркальцем, вгляделся. Двенадцать лет не надевал он ничего подобного!
Вошел маленький дед с небольшим осетром.
— Бери рыбу, Фадеич, с ледника сняли, ночь теплая, надо есть ее.
— Всех снесли? — строго спросил Фадеич.
— Ага. Семерых. Весь ледник заняли. Манкова втроем еле подняли. Как каменный. Ох, мужик был!.. А Якова положили в доме. Старухи там по-своему, свечки… все…
— А Копалыча? — спросил Басаргин,
— Дак со всеми, на лед.
— Тогда почему семь?! Тех шестеро, Манков и Копалыч — должно быть восемь.
— Дак семеро там — собрали-то всех.
— Где оружие? — Басаргин быстро огляделся. — Там был «ТТ».
— Оружие нельзя, — твердо сказал Фадеич.
— Дай ключи!
— Оружие, можно сказать, опечатано, по закону…
— Дай! — Басаргин надвинулся на него. — Ты что, не понял, что один где-то здесь?
Фадеич испуганно завертел головой.