Холодные деньки

Батчер Джим

А ещё паразит в мозгу, который намеревается вскоре разнести мне череп, выбираясь из меня.

Мой маленький райский островок собрался взорваться, и у него было достаточно энергии для того, чтобы приготовить с хрустящей корочкой тёмных богов и Бог знает кого ещё под островом. Это означало, что мы говорим о высвобождении энергии в диапазоне гигатонны. И если я не остановлю того, кто это задумал, то у континентального шельфа будет очень плохой день.

Ах да, ещё я должен убить безумную бессмертную или попасть в немилость к её матери.

И

я должен был сделать всё это в течение следующих двадцати четырёх часов. Может быть, немного раньше.

— И что самое печальное, складывается впечатление, что моя прошлая жизнь вернулась. Ну сколько можно?

— Гарри, — напомнил Боб. — Солнце восходит через час.

— Ладно.

Я вздохнул, взял череп, засунул его в сумку и сказал духу острова:

— Я в деле.

— ХОРОШО.

Я угрюмо заворчал себе под нос и вернулся к лестнице, затем побежал наверх, попутно думая обо всех своих проблемах.

Раньше мне удавалось выкрутиться.

Глава 18

Для протокола — там было до чёрта ступенек по дороге вверх.

Также для протокола — я проскакивал их по две-три за раз, на бегу, и так до самого верха без остановки.

А потом я спустился с холма, и ноги мои не знали отдыха, пока я не достиг пляжа. Бегом. За спиной вставало солнце, но тень Предела Демона всё ещё скрывала берег, так что свет заливал небо, но не землю.

Стоило мне показаться из-за деревьев, Томас вскочил и схватился за оружие. Я мотнул головой, не останавливаясь, и велел:

— Заводи своё корыто.

— Какие новости? — спросил Томас. Он отдал швартовы и ловко прыгнул на палубу «Жучка-плавунца». Из каюты показалась заспанная Молли, было видно, что она только что проснулась.

Я побежал вниз к доку и запрыгнул на борт судна.

— Кучка людей будут вне себя от ярости из-за меня, у меня есть что-то вроде медицинской проблемы, которая собирается убить меня в дальнейшем, если я не договорюсь с ней, о, ещё кое-что — остров взорвётся и заодно испарит большую часть страны, если я не предотвращу всё это.

Томас окинул меня спокойным взглядом:

— Ну, совсем как в старые добрые времена.

— Я думаю, что это хорошо, когда есть вещи, на которые всегда можешь положиться, — сказал я.

Мой брат фыркнул и завёл двигатель «Жучка-Плавунца». Мы отъехали от дока, затем он повернул лодку, прибавил газу и направился прямо к городу. Как я уже говорил, лодка не была гоночной, но в ней всё же было достаточно лошадиных сил, и так как солнце восходило должным образом, мы плыли по оранжево-золотистой воде, оставляя позади огромный V-образный кильватер, пока я стоял на носу лодки, держа руки на перилах.

Я почувствовал это, когда начало светать, как может каждый, стоит лишь остановиться и обратить внимание. Что-то неуловимое и проникновенное изменилось в самом воздухе вокруг меня. Даже если бы я был с завязанными глазами, я бы почувствовал изменение. То, как ветры и потоки энергии,

известной как магия, начали развеиваться и перемещаться под воздействием света восходящего солнца.

Ни один из проходов в земли Феерии не был достаточно близко, чтобы ощутить, были ли они вновь открыты, но здравый смысл подсказывал, что это так. С восходом разные формы магической энергии распадаются и рассеиваются. И не потому, что магия — изначально сила ночи, а потому, что рассвет по своей сути является силой новых начинаний и возрождений.

Каждый восход ослабляет наложенные чары. Заклинание, которое распростёрлось настолько широко, что отгородило всю Феерию от смертного мира, просто было обязано быть довольно тонким и хрупким. Когда солнце обрушится на него, это будет подобно тому, как если бы множество увеличительных стёкол сфокусировали свет на старой газетной бумаге. Оно поблекнет и рассыплется. Перед моим мысленным взором предстал ужасающий маленький коллаж из образов: самые тёмные существа из Феерии вдруг хлынули отовсюду — из ползущих теней, тёмных переулков и опасных на вид старых заброшенных зданий в городе. Можно подумать, мой мозг не мог подумать о чём-нибудь более приятном, например, помечтать о невероятно дружелюбной женщине или ещё о чём-то в этом духе.

Молли поднялась и встала рядом со мной, глядя вперёд. Я посмотрел на неё боковым зрением. Восходящее позади нас солнце окрасило её волосы в золото, но левая сторона её лица осталась в тени. Она больше не выглядела молодой.

Я имею в виду — не поймите меня неправильно — это не выглядело так, будто её волосы начинают седеть, а зубы выпадать. Но она всегда была полна энергии, жизни, простой радости, и эти чувства всегда исходили от Кузнечика. Это был её обычный настрой, и я даже не представлял себе, насколько я любил это в ней.

Но теперь её голубые глаза выглядели уставшими, подозрительными. Она не искала красоты в жизни так, как делала это раньше. Её глаза и вблизи, и вдали искали опасность, взгляд был пристальным, с осторожностью и мудростью, которая пришла с болью — и намного, намного более суровым, чем прежде.

Это сделали с ней месяцы тренировок с Леанансидхе, заключавшихся в драках на уличной войне.

Может быть, если бы я раньше был более требовательным с Кузнечиком, это всё не стало бы для неё таким шоком. Может быть, если бы я сфокусировался на других аспектах её обучения, она была бы лучше подготовлена.

Может быть, может быть, может быть. Да что я обманываю себя, рано или поздно глаза Молли всё равно стали бы такими — так же, как и мои.

Магия не обходится красиво с детьми.

— Я говорила тебе, — сказала Молли, не глядя на меня. — Оставь всё это в прошлом.

— Подслушиваешь мои мысли, малышка?

Её губы дрогнули в лёгкой усмешке:

— Только когда хочу услышать шум океана.

Я ухмыльнулся. Это было намного лучше, чем обращение «сэр Рыцарь», которое я постоянно слышу в последнее время.