Холодный как лед
Шрифт:
Она присела рядом с ним.
– Вы издеваетесь, – моргая, промолвил он.
– Любой уважающий себя террорист должен поддерживать свои силы, – наставительно произнесла мисс Спенсер. – Кроме того, я еще не отказалась от надежды выторговать свободу Гарри.
– А заодно собственную?
– Само собой. А тем временем вам просто придется беспокоиться, а не отравлю ли я вас.
И с этими словами она исчезла в коридоре, удалившись на длинных великолепных ногах со смертельным ножом, спрятанным под одеждой, и будь она лет на десять младше, он мог бы поклясться, что она показала бы ему язык.
Женевьева
Скользящие двери вели на балкон, с которого просматривалась каменистая часть побережья: если Женевьева умудрится без последствий спуститься с балкона, то, вполне вероятно, сломает себе шею на скалах. Ежели и там выживет, то еще водились акулы, сильные течения и блуждала парочка психопатов. Неудивительно, что Йенсен не удосужился закрыть ее.
Женевьева вытащила из–под футболки нож и сунула между матрацем и пружинами кровати королевских размеров, превратившую бы нормальную комнату в крошечное помещение. А для этого техасского замка такая кровать как раз пришлась впору. По крайней мере Йенсен понятия не имеет, что его пленница вооружилась. Пусть он считает, что она не нанесет вреда карманным ножом, но ему стоило дважды подумать насчет вот этого смертельного тесака для разделки мяса. Он очень острый, она даже палец порезала, пока обыскивала кухню. Вот так ее кровь, считай, и выбрала его. Женевьева сунула нож за пазуху и продолжила рыскать в битком набитом холодильнике. Если ей предстоит умереть, то хоть умрет сытой, подумала она. И больше не придется беспокоиться насчет своих лишних пятнадцати фунтов.
Был полдень – по большей части она судила по положению солнца – и Женевьева задумалась, чем же ей, черт возьми, заняться. Проглоченный ею махом огромный бутерброд на кухне плохо улегся в желудке, и в этом тропическом раю все вдруг стало казаться прогнившим и дурно пахнущим.
Не собирается она предаваться унынию, она еще выберется отсюда целой и невредимой да еще прихватит с собой Гарри Ван Дорна. Ей еще не выпадал шанс совершить что–то стоящее с тех пор, как она поставила крест на своих принципах и продала душу адвокатской клике «Роупер, Хайд, Камуи и Фредерикс». Может, настало время платить долги? Нельзя, чтобы Гарри Ван Дорна истребили как какого–то огромного тропического таракана по распоряжению невесть откуда взявшегося так называемого мистического комитета бдительности. Он выберется отсюда живым. Они оба выберутся. Она просто должна придумать как.
В Лондоне время подходило к полуночи, но рабочий день Изобел Ламберт далеко не закончился. Она недоверчиво уставилась на передатчик. Питер Йенсен, идеальный оперативник, во всех отношениях железный человек, отказывался выполнять приказ. Запрос директивы из Лондона. Неслыханно. Невообразимо.
Событие знаменательное.
Она беспокоилась о нем. Он способствовал дезертирству Бастьена из их рядов, и Питеру пришлось решать, не отвечал ли он за того
Мадам это только на руку: не может она позволить себе потерять его прямо сейчас, когда столько жизней висит на волоске.
Но даже хорошо смазанный механизм может сломаться, роботы сходят с ума, и хотел Питер верить этому или нет, но у него имелась совесть, хотя и похороненная так глубоко, что трудно отыскать.
Кажется, эта самая совесть всплыла в неподходящий момент, но мадам Ламберт придерживалась твердого убеждения, что ошибки не было. Если Питер сомневается в приказах, то наверно прав, что задает вопросы по поводу них.
И за пять тысяч миль от места событий ей ничего не остается делать, как доверять ему.
Глава 8
К своему изумлению, Женевьева провалилась в сон. А когда проснулась, солнце стояло уже низко над горизонтом, и она никак не могла сообразить, где находится.
Пока не услышала со стороны дверного проема этот бесивший ее голос:
– Я–то думал, вы занимаетесь планированием своего побега, а не спите себе как ни в чем не бывало.
Она же закрыла дверь на замок. Женевьеве следовало бы знать, что дело бесполезное – в ней едва всколыхнулось легкое возмущение. Уснула она в одном из кресел и сейчас упорно глазела на мерцающую перед ней голубую воду, лишь бы не смотреть на Йенсена. Дом построили на возвышении, и вид с него открывался великолепный. Включая искусно замаскированную бетонную стену и чуть дальше кишащие акулами воды.
– Полагаю, что постучать вам даже в голову не пришло, – обманчиво мягким тоном сказала пленница. – Я, конечно, понимаю, что с моей стороны уж слишком нахально попросить вас позволить мне закрывать дверь, но могли бы и предупредить.
Йенсен вошел в комнату. Он принял душ и переоделся, а вот Женевьеве не за что было себя похвалить. В этот короткий промежуток времени тюремщик относительно потерял бдительность, и она могла бы сбежать. А вместо того уснула.
– И хорошо, что не пытались, – произнес он, снова читая ее мысли. У нее что, на лице все написано? Она показывала себя неплохим игроком в покер, когда требовали обстоятельства. Любой адвокат должен уметь блефовать.
Питер Йенсен просто особо чутко считывает реакции людей или знает ее лучше, чем она сама. Ей куда приятнее верить, что это врожденный талант, а не что–то личное по отношению к ней.
– Отчего же? – Вся обратившись в слух повернулась к нему Женевьева. – Неужели вы ждете, что я просто–напросто сыграю в рулетку со смертью?
Увы, чтение мыслей работало лишь в одну сторону. По его бесстрастному лицу ничего нельзя было прочесть. Упоминание о смерти повисло в воздухе: никто не хотел обсуждать ее вслух.
– Дом оснащен экспериментальной системой безопасности, – через мгновение сказал он. – Если бы вы попытались открыть какую–нибудь дверь или окно, то вас бы ударило током. Боюсь, довольно сильно, и не думаю, что кто–то здесь обучен технике реанимации.