Холодный как лед
Шрифт:
И нынче в этом деле никаких гребаных ошибок не будет. Но ему придется избавиться от Женевьевы Спенсер. Сейчас же.
Она просчиталась. Женевьева сидела в одном из элегантных салонов мегаяхты Гарри Ван Дорна, с великим трудом ограничивая себя в еде, которая была слишком хорошо приготовлена для наспех подобранного повара, и пила чересчур много вина. Ей следовало быть начеку, но даже на ее приобретенный не так давно привередливый вкус вино было изумительным, и просто преступление не отдать ему должное. Она прекрасно знала свою
Нельзя сказать, что вечер не удался. Гарри вел себя очаровательно, вовсю оказывал лестное внимание и развлекал байками, подтрунивая как над собой, любимым, так и вообще над богатыми и знаменитыми. В любое другое время Женевьева могла бы почувствовать какой–нибудь отклик души навстречу этой лести – Ван Дорн был красив как кинозвезда, а она ни с кем не была связана так надолго, чтобы хотелось вспоминать. Фирма дала бы добро, и Женевьева могла бы провести ночь наслаждения по дороге в свои дождевые леса.
Проблема, разумеется, в том, что особенного наслаждения не предвидится. В первый раз, когда она переспала с мужчиной, это оказалось неловко, раздражающе и просто неприятно. Даже накачавшись вином и транквилизаторами, ей бы умудриться расслабиться так, чтобы вообще сподвигнуться на это, не говоря уж об удовольствии. Нет, Гарри отчаянно флиртовал, но, с виду, не похоже, чтобы сильно давил, и она была только счастлива суметь удержать относительную дистанцию.
– Завтра у меня насыщенный день, – сообщила Женевьева, вставая на благословенно твердых ногах. – Вечер очарователен, но, боюсь, пора сказать «спокойной ночи».
Гарри встал, возвышаясь над ней и почти искусив широкой техасской усмешкой:
– Вы уверены, что не уговорю вас на рюмочку послеобеденного ликера? Может, взглянем на мои гравюры?
Она рассмеялась, как и положено, ответив:
– Думаю, придется отложить свидание с гравюрами до лучших времен. Я так устала, что, наверно, сейчас свалюсь с ног.
– Мы этого не допустим. Думаю, лучше мне позвать Йенсена.
Вдруг откуда ни возьмись явилось привидение, по–видимому, из каких–то дремучих дебрей, и его неожиданное присутствие мгновенно развеяло туман в голове Женевьевы.
– Проводить мисс Спенсер в ее апартаменты, сэр?
Гарри не выглядел довольным таким быстрым явлением пред его очи Йенсена.
– Я могу сама найти дорогу, – запротестовала она как раз в момент, когда палуба под ней дрогнула, и ей пришлось ухватиться за спинку банкетки.
– Поднялся ветерок, и мы не хотели бы, чтобы вы поскользнулись или потерялись. «Семь грехов» – большой корабль. Кроме того, ведь здесь же к услугам Йенсен?
– Да, сэр, – пробормотал тот бесцветным, как и его глаза, голосом.
Она чуть не передумала. Глупо, конечно, пожурила себя Женевьева, но на короткое, затуманенное винными парами мгновение она почувствовала, что ей куда безопаснее с Гарри Ван Дорном и его прямолинейными попытками соблазнения, чем в обществе этого почти невидимого слуги с пустыми глазами.
Но
– Не возражаете, мистер Йенсен?
– Это же его работа, Женевьева, – растягивая слова, произнес Гарри.
Та взглянула в бесстрастное лицо Йенсена. Нет, ей точно нужен отпуск – с какой стати она чувствует такую неловкость в его присутствии? Может быть, успокоительные таблетки возымели обратный эффект, и у нее развилась навязчивая идея.
Да неважно все. Завтра Женевьева уедет, и ей не придется быть кем–то, кроме как самой собой.
– Сюда, мисс Спенсер, – сказал Йенсен, открывая перед ней дверь, и Женевьева запихнула подальше дурные предчувствия.
– Спасибо еще раз за милый вечер, – поблагодарила она Гарри. И не очень покривила душой: вечер получился не таким уж не приятным. Просто ей отчаянно хотелось оказаться в другом месте.
– Со всем моим удовольствием. Йенсен присмотрит за вами, чтобы по дороге в вашу каюту с вами ничего не случилось. Встретимся завтра за завтраком.
Женевьева понимала, что следует как–то вежливо ответить, но прямо сейчас она так устала, что сил на всякие церемониальные любезности не осталось. Она все время улыбалась, смеялась и откликалась, вплоть до того, что чувствовала себя дрессированной обезьянкой, однако даже не получила подписанных документов. Документов, которые Ван Дорн с такой настойчивостью требовал доставить ему. Первым делом завтра с утра – бумаги, пообещала себе Женевьева. А если он не отпустит ее, она, черт возьми, прыгнет за борт.
Она следовала за Йенсеном по внешнему проходу. Отсюда можно было различить огни острова, такие близкие и в то же время далекие. Здесь явственнее чувствовалось слабое покачивание корабля. Заботливо уложенные волосы развевал ветерок. И вот – снова внутри, идут по какому–то узкому, слабо освещенному проходу, внушавшему легкое чувство клаустрофобии.
– Разве мы идем той же дорогой? – спросила Женевьева, не сумев замаскировать легкую панику в голосе.
– Я срезал путь. Похоже, вам нужно дойти до каюты как можно быстрее. Если только…
Он остановился, и она, к своему смущению, врезалась в него. И никакое он не привидение, а теплый такой, твердый, из плоти и крови.
– Если только что?
– Я мог бы устроить баркас и отправить вас назад на остров. Тогда вы могли бы успеть на утренний рейс и не беспокоить пилота мистера Ван Дорна.
Она слишком долго не снимала контактные линзы и теперь не могла сфокусировать зрение. На какое–то мгновение она поддалась соблазну – вожделенная суша, никаких Ван Дорнов, никаких тебе деловых забот. Но ведь чертовы бумаги не подписаны, в первую очередь Женевьеву сюда за этим послали, и она не может позволить себе оскорбить важного клиента тем, что исчезнет и откажется от его гостеприимства и частного самолета. В «Роупер, Хайд, Камуи и Фредерикс» она быстро продвигалась по служебной лестнице и не была готова оказаться за бортом. В буквальном смысле.