Холодный огонь
Шрифт:
За сараем был пруд, позади которого высилось самое заметное здание на ферме — ветряная мельница.
Глава 3
Джим поставил «Форд» между домом и сараем и, словно подчиняясь невидимой силе, вышел из машины. Он не ожидал, что вид старой фермы так сильно на него подействует. Кровь прихлынула к щекам, появилось ощущение пустоты под ложечкой. После духоты машины, в которой было жарко, несмотря на включенный кондиционер, Джим жадно вдохнул свежий воздух. Почувствовав внезапную слабость, он приказал себе успокоиться.
Он
Вид сарая тоже не вызвал в нем особого трепета, но, когда Джим перевел взгляд на известняковый конус мельницы, ему показалось, что он сам превращается в камень, подобно несчастным, увидевшим лицо горгоны Медузы.
Джим прочел миф о Медузе много лет назад в одной из книг, которые давала ему миссис Глинн. В те дни он всем сердцем желал повстречать женщину со змеиными волосами и стать бесчувственным камнем…
— Джим! — окликнула его Холли с противоположной стороны машины. — С тобой все в порядке?
Помещения мельницы, особенно первый этаж, имели очень высокие потолки, и ее двухэтажное здание не уступало по высоте четырехэтажному дому. Однако Джиму показалось, что над ним навис огромный каменный небоскреб. Некогда светлые стены потемнели от времени, а шероховатости и выбоины в камне цепко оплел густой плющ, корни которого питал соседний пруд. Его зеленые ветви вились по всей стене заброшенного здания, закрывая узкое окно первого этажа и тяжелую деревянную дверь. Длинные широкие крылья мельницы, которые прогнили и местами потрескались, застыли намертво, но не в, форме распятия, а крест-накрест, как буква «икс». С тех пор как он был здесь в последний раз, их деревянные лопасти пришли в еще большую негодность. Даже в ярком дневном свете мельница казалась огромным страшным пугалом, распростершим над землей тонкие руки скелета.
— Джим! — Холли дотронулась до его плеча. Он вздрогнул и отдернул руку, как будто впервые ее увидел. На какой-то миг ему показалось, что перед ним лицо давно умершей…
Но наваждение сразу прошло. Перед ним Холли, и она совсем не похожа на женщину из сна.
— С тобой все в порядке? — повторила она свой вопрос.
— Да, конечно… просто все здесь напоминает о прошлом.
Джим испытал благодарность к ней за то, что она отвлекла его внимание от мельницы, указав на дом со словами:
— Тебе было хорошо здесь?
— Лена и Генри Айренхарты были замечательными людьми. Они взяли меня к себе, и это принесло им много страданий.
— Страданий? — удивилась Холли. Он понял, что употребил слишком сильное слово, и удивился, что оно сорвалось у него с языка.
— Я имел в виду, что они многим пожертвовали, когда взяли меня к себе.
— Взять на воспитание десятилетнего мальчика — дело нелегкое, — сказала Холли. — Но не думаю, что это было жертвой с их стороны, если, конечно, ты все время не требовал икру и шампанское.
— После того, что случилось с родителями, я был в очень
— Кто здесь сейчас живет?
— Никто.
— Но ты же сказал, бабушка с дедушкой умерли пять лет назад?
— Ферму не продали. Не нашлось покупателей.
— И чья она сейчас?
— Моя. Перешла по наследству.
Холли озадаченно посмотрела на ферму.
— Странно. Дом очень милый. Если полить лужок, выполоть сорняки, здесь будет чудесное место. Почему ферму так трудно продать?
— Во-первых, даже самые великие любители природы, которые мечтают стать ближе к земле, не хотят забираться в такую глушь. Им нужна ферма, но только поблизости от кинотеатров, магазинов, ресторанов и станций автосервиса.
— А в тебе прячется забавный маленький циник, — рассмеялась Холли.
— Кроме того, ферма слишком мала, и, чтобы себя прокормить, нужно работать в поте лица. На сотне акров коров не разведешь, пшеницу не посадишь. Мои старики держали куриц и продавали яйца. Климат у нас мягкий, и они два раза в год, в феврале и мае, собирали урожай клубники. Этим и жили. Еще выращивали кукурузу, помидоры. Причем настоящие, а не пластиковые, как в супермаркетах.
Он видел, что, несмотря на его слова, Холли очарована этим местом. Она стояла, уперев руки в бока, и оглядывалась по сторонам с видом приценивающегося покупателя.
— Но почему обязательно фермеры? Неужели не найдутся люди, которые просто захотят поселиться в тихом уютном уголке?
— Не забывай, что здесь не Ньюпорт-Бич или Беверли-Хиллз. Здешние жители не станут сорить деньгами, чтобы поспеть за модой. Единственная надежда — найти богатого продюсера или директора студии из Лос-Анджелеса, который купит ферму ради земли, построит что-нибудь экзотическое и будет хвастаться, что в Санта-Инес у него есть местечко для отдыха. Сейчас это очень престижно.
Они разговаривали, и одновременно росло его внутреннее напряжение. Было еще очень светло — часы показывали три часа, но он со страхом думал о приближении ночи.
Холли прошлась вдоль дороги к дому и несколько раз пнула жесткие, как проволока, сорняки, торчащие из многочисленных трещин в асфальте.
— Небольшая уборка не повредит, а в остальном все в очень хорошем состоянии. Они умерли пять лет назад? Дом и сарай выглядят так, будто их красили год назад.
— Так и есть.
— Поддерживаешь товарный вид?
— Конечно, почему бы и нет?
Высокие горы на западе поглощают день быстрее, чем океанские волны Лагуна-Нигель. В Санта-Инес сумерки наступают раньше, хотя и дольше длятся. Джим смотрел на пурпурные тени заходящего солнца с ужасом героя фильма о вампирах, который спешит спрятаться, пока не распахнулась крышка гроба.
«Что со мной?» — с тревогой спросил он себя.
— Ты никогда не думал о том, чтобы здесь поселиться?
— Никогда! — Ответ прозвучал так резко и неожиданно, что заставил вздрогнуть не только Холли, но и его самого. Словно повинуясь притяжению магнита, Джим снова посмотрел на мельницу.