Холпек
Шрифт:
— У меня есть одно серьёзное возражение против всей этой карикатурной ситуации, которая кажется настолько абсурдной, что даже в самых мрачных уголках нижних уровней такое беззаконие и коррупция вызвали бы возмущение. Однако я предполагаю, что мои слова найдут отклик лишь в пустоте, ибо вам, дорогие судьи и властители, наверняка безразличны мои аргументы и мольбы, срать вы хотели с высокой колокольни на мои возражения, — с глубоким отвращением к творящейся несправедливости в голосе отреагировал Крас на этот вопрос.
— Ты абсолютно прав, чужак. И вот ещё что… На твоём месте я бы серьёзно задумался над своими словами, ибо одно неосторожно брошенное высказывание может привести к новому штрафу, на этот раз в размере десяти золотых
— Мы требуем замену бойцов, — выкрикнул Окуляр, хищно глядя на Краса. — Так как каждый из нас получил от Хана довольно серьёзные увечья, а я инвалид по зрению, мы считаем, что о справедливой сатисфакции не может быть и речи, если мы будем противостоять ему лично, — быстро и эмоционально изложил свои аргументы шрамомордый, делая акцент на несправедливости предстоящего противостояния.
— Что-то я не заметил проблем с концентрацией и мускульной силой в момент, когда ты с такой точностью отправил свой нож прямо в мою грудь, — насмешливо и с явным презрением в голосе парировал Крас, адресуя свои слова Окуляру. — Так и скажи, что зассал. Боишься получить по морде и прячешься за широкие спины взрослых дяденек? Неужели так страшно встретиться лицом к лицу с настоящим противником, который может дать сдачи? Ты привык обирать беспомощных одиноких рыбаков, не способных за себя постоять. А когда встретил достойного противника, предпочитаешь укрываться за спинами тех, кто побольше и покрепче? Говори прямо, что тебя, по сути, парализует страх стать объектом насмешек, когда ты, будучи таким уверенным в своих силах, позорно проиграешь в честном бою, — насмешливо парировал Крас.
— Я считаю, что аргументы Олафа вполне обоснованы, и я принимаю его условия, — прервал эту перепалку староста Предела. — Хан Кви Су, тебе также предоставляется право выбрать себе замену. Готов ли ты воспользоваться этой возможностью? Есть ли кто-то, кто мог бы выступить на арене вместо тебя? — Йен говорил с изрядной долей беспокойства, при этом то и дело поглядывая на внушающего трепет гиганта Кожи.
— Нет, пожалуй, я воспользуюсь своим правом отказа. Я всегда предпочитал сталкиваться с трудностями лицом к лицу, независимо от обстоятельств, и привык решать свои проблемы по- взрослому, сам, — с несокрушимой уверенностью и лёгким пренебрежением в голосе ответил Крас, продолжая насмехаться над Окуляром. — И где же ваши бойцы? Сегодня им придётся принимать пищу исключительно через трубочку, поскольку я намерен отправить их челюсти на необитаемый остров. И скорее всего, в отряде инвалидов по зрению сегодня ожидается пополнение, так я им глаза на жопы натяну, — откровенно грубо заявил Сергей, глядя на старосту.
— Отлично, великолепно, просто замечательно! — с широкой улыбкой на все тридцать два зуба возвестил староста. Он радовался так, словно только что узнал самую приятную новость. — Как всем известно, если победит ваш Хан Кви Су, все обвинения будут с него сняты, и он обретёт свободу, словно птица, вырвавшаяся из клетки. В случае же поражения его ожидает штраф в размере десяти золотых монет, блестящих, как утренняя роса на лепестках роз, в пользу пострадавшей стороны. Если же у него не окажется такой суммы, он сможет отработать её в трудовых шахтах, или же за него может вступиться поручитель, как верный соратник в трудную минуту, и заплатить оговорённый штраф. Есть ли у вас такой надёжный соратник? — обратился староста к Хану.
Сергей замялся, затем перевёл вопросительный взгляд на Марика, ища в его глазах поддержку или хотя бы намёк на следующий шаг. Вопрос старосты застал его врасплох, ведь о
— Да такой спутник есть, я за него заплачу! В случае проигрыша он отработает долг на моё усмотрение, — с достоинством, взвешивая каждое слово, произнёс Марик. В этот момент в глазах Сергея он стал не просто хозяином заведения, а настоящим покровителем и защитником, готовым взять на себя ответственность за судьбу своего подопечного.
— Замечательно, тогда у вас три минуты на поединок. Проигравшей будет считаться та сторона, которая первой отключится либо отправится на Т-точку. Если проиграет Хан Кви Су, у пострадавшей стороны будет ещё одна минута на отмщение в виде нанесения телесных повреждений, схожих с теми, что они получили при встрече у северных ворот, — безжалостно и сухо продолжал вещать староста, словно перечитывая древний и устоявшийся ритуал — жестокий, но справедливый.
— Постой-ка, Йен, это что за нововведения? Я не помню, чтобы мы принимали поправки в закон о сатисфакции, — с явным раздражением и недоумением возразил Марик. Он стоял, сложив руки на груди, всем своим видом осуждая нелегитимные действия старосты.
— Это вовсе не поправки, уважаемый Марик, а небольшая редактура, которая не требует голосования членов совета. Таким образом, я считаю, что процент сатисфакций снизится, а повысится количество обвинительных приговоров со штрафами. Соответственно, казна Предела будет пополняться быстрее, а преступники будут думать перед тем, как преступать закон. Собственно, что хорошо для Предела, хорошо и для общества, и тут нет спорного вопроса, который должны решать члены совета, — холодно ответил Йен, полностью уверенный в своей правоте. — Впрочем, вы можете изменить своё решение и поменять сатисфакцию на исправительные работы. — Не дождавшись ответа от Хана, Йен повернулся к бармену: — Марик, вы можете вынести вопрос по моей редактуре на следующее собрание совета, через месяц, но сейчас что-то менять поздно. Приговор оглашён, и должен вступить в законную силу, — староста говорил это с особым превосходством, будто победил Марика в очень долгой и напряжённой шахматной партии. Он буквально упивался своим величием и безнаказанностью.
— Нет, оставим всё, как есть. У нас планы на этого мужика. Мне не хватает одного вылазчика в следующую экспедицию. Хан парень надёжный, я таких сразу распознаю, так что лучше он отработает одиннадцать золотых у меня за год, чем десяток лет будет корячиться в шахте бесплатно. Начинайте своё представление, — зло ответил Марик.
В воздухе повисло напряжённое ожидание.
— Как пожелаете, господин член городского совета, — протянул Йен, его голос звучал мягко, но в каждом слове чувствовалась ирония. Он внимательно смотрел на Марика, будто пытаясь прочитать его мысли. — Я, признаться, удивлён, что ты сам собираешься в экспедицию. Насколько я помню, ты больше не ходишь на вылазки после того злополучного случая.
Голос старосты был спокоен, но его лицо то и дело кривились в ироничной улыбке, а в глазах читался насмешка, и всё это создавало образ человека, привыкшего к политическим интригам и способного ловко манипулировать людьми.
После тирады старосты атмосфера внезапно накалилась до предела. Бармен, обычно столь спокойный и собранный, вспыхнул неожиданным гневом. Его лицо мгновенно покраснело от злости, на что тут же обратили внимание все присутствующие. Казалось, он сейчас взорвётся и порубит на кусочки всех вокруг. Крас, несмотря на свою отвагу, даже немного испугался, ведь он всегда считал Марика человеком невероятно уравновешенным. Он не знал, о каком случае говорил староста, но было ясно, что в прошлом бармена были мрачные и трагические страницы, напоминание о которых смогло вызвать столь мощный всплеск эмоций.