Homo Animalis. Бремя славы
Шрифт:
– Ты следишь за мной? – грозно спросила я, стоя вполоборота к Тенорио. Мне стало неприятно, что он наблюдал за охотой. Не в моих правилах нападать на других животных без поддержки прайда или без острой необходимости в пище. Но сегодняшний день казался мне слишком длинным и скучным, и я решила развлечься погоней за буйволом.
– Забочусь, как я уже сказал, – ответил «сама заботливость» нашей саванны.
– Да ты ни о ком не заботишься, кроме себя! – не стоило срываться на рык, но сдержаться оказалось выше моих сил.
– Конечно, я должен подумать о себе, иначе никто
Я так разозлилась, что не сразу смогла подобрать слова. Тенорио совсем умом тронулся? Это шутка, издевательство или плод его больного воображения? И при чем тут я – неужели красавчик надеется на взаимность? Облизав пересохшие губы я едва смогла выдавить:
–Ты что, совсем перегрелся? Какого твоего прайда? Ты еще не вошел в возраст!
– Наше испытание Совершеннолетия уже скоро, после этого я стану взрослым львом, и мне придется создать свой прайд. Не оставаться же в унылом убожестве, к которому я сейчас принадлежу, – Тенорио пытался придать своей морде выражение безразличия и скуки, но я прекрасно знала, почему он не сможет остаться в прайде.
– Да просто у тебя сил не хватит одолеть Лееу. Не повезло тебе с первым львом твоего прайда. А остаться он не позволит. Ему нахлебники не нужны.
Издевку в моих словах Тенорио уловил так же быстро, как прежде игнорировал равнодушие и неприязнь. В возбуждении он вскочил на лапы.
– Думай как хочешь, но сейчас мне равных нет. А Лееу уже стар и немощен, мне он не соперник. На Испытаниях ты в этом убедишься и согласишься стать первой самкой прайда Тенорио… если я к тому времени не передумаю.
Его глаза злобно блестели. Мы поменялись местами, и теперь он чувствовал себя жертвой в нашей беседе. А вот я пошла в наступление.
– Не смей унижать мой статус второй прайда Леены предложением стать первой прайда Тенорио!
– Вашим прайдом правит львица! Это позор!
Следующей фразой Леена гордилась бы, если б могла ее слышать. Тем более, что произнесла я ее совершенно искренне.
– Нашим прайдом правит львица и это честь для нас. После смерти Нобеля не нашлось ни одного льва достойнее и сильнее Леены.
Это признавали все в саванне. Мой прайд был лучшим и первым во всем. Леена была первой нашего прайда, старейшиной от вида львов и ее уважали все хищники (да-да! Не только львы!) в округе. Хотя нет, Тенорио явно был другого мнения:
– Просто ваша старуха бесится от одиночества и никого к себе не подпускает. Впрочем, она слишком стара, чтобы на её седые мощи польстился хоть самый завалящий самец.
Не могу не признать, что лев избрал достаточно оригинальный способ заслужить мою симпатию. Я ощерилась, упругий хвост заходил по бокам, передняя лапа с выпущенными когтями угрожающе приподнялась.
– Не смей так отзываться о моей матери!
По счастью, я унаследовала от отца не только меткость удара, но и тяжелую лапу – последний аргумент
– Ты пожалеешь… – и добавил эпитет, которым не следует называть львицу. Красавчик ошибся, думая, что выпад пройдет безнаказанно – я услышала. Слух у меня тоже всегда был отличный. И память.
Довольно быстро, несмотря на жару, Тенорио скрылся из вида. Я же осталась под тенью акации удивляться с каким успехом ему удавалось окончательно портить и без того неудачные дни. Сомнительный талант обнаружился у него еще в раннем детстве. Других талантов, увы, не наблюдалось. Я всегда относилась доброжелательно ко всем обитателям саванны, и особенно к кошачьим, но выносить Тенорио дольше короткой пикировки при всем желании не могла.
Больше всего раздражало то, что остальные львы нашей местности считали нас весьма подходящей и перспективной парой. Повод выглядел очевидно – я вторая в сильнейшем прайде, он – второй в прайде, который немногим уступал нашему по статусу – хороший союз, хорошие львята. Умом я понимала логику сородичей, но соглашаться с выводами не собиралась. Особенно выводило меня из себя то, что Тенорио принял мнение большинства как наилучший вариант развития событий и поэтому ходил за мной по пятам. С его стороны это не было ни увлечением, ни любовью. Не думаю, что Тенорио вообще способен любить кого-то кроме себя. Скорее он относился ко мне как к будущей собственности. Весьма престижной, между прочим.
Только уважительное отношение к Лееу – главе прайда Тенорио – останавливало меня от того, чтобы при случае подробно объяснить молодому льву, что его планы так планам и останутся (и набить ему наконец наглую морду).
Лееу очень помог моей матери, когда погиб мой отец – Нобель. Они с Лееу были братьями и всегда защищали друг друга. Но в тот злополучный день семнадцать сезонов назад Лееу поблизости не оказалось. Я точно не знаю, что привело отца к гибели. И никто ничего мне не желал рассказывать, даже по секрету, даже по дружбе. Только Лееу обмолвился однажды, что в смерти брата была и его вина. И чтобы хоть как-то искупить проступок, старался стать опорой для Леены и нашего прайда.
Времена траура оказались очень тяжелыми. Я была совсем маленьким котенком, но все равно помню атмосферу тревоги и затаенного страха, заплаканные глаза матери, львиц, которые старались меня не замечать, одиночество – словно я бродила по недружелюбной саванне, а не жила среди родни. Прайд стоял на грани распада, поскольку Леена не собиралась принимать другого самца, хотя претендентов нашлось предостаточно. Причина состояла не только в любви к отцу и отказе представить другого самца на месте Нобеля. Согласно традиции, новый лев имел полное право убить весь молодняк нашего прайда. Этим молодняком была я. Конечно, традиция считалась условностью, даже на памяти старейшин самцы не реализовывали свое право, но чтобы установить авторитет в нашем прайде, новый лев мог и вернуться к древним обычаям.