Хомо Аструм

Дилэни Сэмюэль Р.

— Вим, сними перчатку и послушай!

Коготь снова упал, и мне пришлось поднять руку, чтобы он не царапал цемент.

— Вим, я всегда обращала на тебя внимание. — Полоски очень медленно приблизилась, вернулась в круг оранжевого света. — Ты уже много лет бродишь по этой Станции, отыскиваешь разных мальчишек и помогаешь им устроиться в жизни. Они не все были такими, как Ратлит... Я тоже люблю детей. Вот почему я беру их на работу. Я считаю, что работа — это ответственность, она помогает взрослеть... Я люблю детей... Я люблю

тебя...

— Ах, Полоски...

Я покачал головой. На мгновение вся эта сцена показалась мне отвратительной.

— Ты не сможешь остановить меня... Я тебя немного люблю, совсем чуть-чуть... Несколько раз я даже думала о том, чтобы пригласить тебя в свою полисемью.

— Пожалуйста, замолчи, Полоски. Слишком много удивительного случилось со мной за эту неделю. Но на эту ночь хватит, а?

А потом во мне что-то сломалось. Разом исчезла вся решительность. Я выключил перчатку.

— Не любовь пугает тебя, Вим, и не важно, в каком виде и когда она приходит. Не беги от нее. Хочешь, вместе соберем полисемью? Конечно, поначалу это будет довольно трудно для такого парня, как ты. Но ведь ты же раньше имел семью. Тогда вокруг тебя сновали дети и...

— Я скоро расстанусь с Санди, — объявил я. — У него большое сердце, и он рвется к своей полисемье. Может, он хочет загладить свою вину, хотя лично я не знаю, в чем он там виноват, или попробовать начать все заново.

Я снял перчатку.

— Подожди, Вим! Не уходи вот так. Останься хоть на минутку!

— Полоски, я пьян, как свинья! — швырнув перчатку на стол, объявил я.

— Пожалуйста, Вим!

— Нажмешь на курок пистолета, чтобы остановить меня?

— Нет...

— Надеюсь, паренек, которого я прислал тебе в подмастерья, окажется способным учеником. Извини, что я ворвался в твой ангар посреди ночи... До свидания!

Я отвернулся от стола.

В девяти тысячах миль от меня в космосе повернулся щит Стелларплекса. Серебряный свет обрушился на крышу ангара и, проскользнув через люки, очертил на полу светлые пятна. Между мной и Полоски покачивался металлический крюк. Расслабившись и приглядевшись, я увидел большие, полные обиды глаза Полоски — бирюзовые озера, сверкающие от слез.

И тут кто-то позвал:

— Мама!

Полоски посмотрела через плечо.

— Ан, ты проснулся?

Золотистый, потирая шею, шагнул в круг серебряного света.

— Кресло в вашем офисе очень жесткое.

— Он здесь? — удивился я.

— Точно, — подтвердила Полоски. — Ему негде было остановиться, и я разрешила ему поспать в офисе, пока я тут не закончу все дела. Вим, мое предложение в силе. Конечно, если хочешь, можешь уйти, но не думаю, что тебе этого хочется. Не криви душой.

— Полоски, ты — славная женщина, с тобой хорошо в постели, ты — хороший механик, — попытался объяснить я ей. — Но у меня это все уже было раньше. Ты просишь меня присоединиться к твоей полисемье. Это для меня слишком

большая ответственность... Я знаю, что прав...

— И еще вы — хороший бизнесмен. — С этими словами Ан подошел ближе и встал возле женщины. Он тяжело дышал, и мне показалось, что в нем разом проснулось все животное, присущее его натуре.

— Полоски, предложение делала ты, а не я. У меня и так хватает неприятностей. Именно поэтому я сейчас вдали от своей семьи.

— Но не всегда же было так... Раньше я никогда не видела тебя навеселе.

— Тем не менее я напиваюсь довольно часто, — возразил я. — А ты не думала о том, что моя полисемья могла просто выгнать меня?

— Тогда, наверное, это случилось давным-давно. Сколько лет мы знакомы?.. И все это время у тебя не было никакой семьи. Видно, ты сильно вырос с тех пор... Но оставим эти разговоры. Пойдем выпьем кофе, Ан, иди в офис и поставь воду. Я ведь показывала тебе, где что лежит.

Ан с таким видом, словно только что получил пощечину, повернулся и растаял в темноте.

— Пойдем, — позвала Полоски. Она взяла меня за руку, и я пошел вместе с ней. Но перед тем, как мы нырнули во тьму, я увидел свое отражение на полированной поверхности одного из приборов.

— Нет. — Я отшатнулся от женщины. — Нет. Я лучше пойду домой.

— Почему? Ан заварит нам кофе.

— Ребенок... Я не хочу, чтобы ребенок видел меня в таком состоянии.

— Он уже видел тебя. И от этого зрелища ему никакого вреда не будет. Пойдем.

* * *

Войдя в офис Полоски, я почувствовал, что даже проклятий у меня не осталось. Вот так-то. Долго я был один. А теперь я решился изгнать одиночество.

Когда Ан повернулся ко мне, чтобы предложить кофе, я положил руки ему на плечи. Он аж подпрыгнул, но не разлил дымящийся напиток.

— Я хоть и пьяный, но должен тебе кое-что сказать, парень. Даже если мозги у тебя набекрень, не стоит рассказывать людям, тем, которые не золотистые, свои тайны. Лучше уж отправляйся на Землю. Найди там какого-нибудь ниггера и скажи ему, как он хорошо поет, танцует и какое у него отличное чувство ритма. Пачкай мозги ему.

Эта мудрость известна всем, кто детство свое провел на Земле...

Он выскользнул из моих рук, поставил чашечку кофе на стол и отвернулся.

— Я не рассказывал вам никаких своих тайн.

— Ты сказал, что золотистые страдают оттого, что активно не участвуют в жизни общества. Что вы чувствуете себя попавшими в западню...

— Я сказал, что человеческое общество использует нас, золотистых, нам некуда деваться, и поэтому мы словно в западне. В этом нет никакой тайны.

Полоски села за стол, взяла мой кофе и начала пить его маленькими глотками.

Я поднял голову.

— Расскажи-ка мне, как тебя, золотистого, можно поймать в западню.

Но никто не обратил на мои слова никакого внимания.